18 ноября 2008 15:52
Автор: Петр Сумбаев (г. Новокуйбышевск)
Пихтовка (19,20)
19.
…10 декабря Никите исполнилось одиннадцать лет. Отец с купленными книгами решил пойти на сей раз не в школу, а домой.
Вечером сложил подарки в сумку и направился к своей избе. Постучался. Из горницы послышалось:
– Открыто!
Вошёл он в избу, встал у двери, переминается с ноги на ногу, молчит.
– Что стоишь, Фёдор? Проходи... , – знакомые, любимые глаза приветливо смотрели на него.
Обрадовался хорошему приёму Наденьки. Все сомненья и мученья, как ветром сдуло.
– Да я вот навестить вас пришёл, соскучился. Никита сегодня именинник. А где он, кстати?
– Проходи и присаживайся рядом. А сын у товарища, скоро придёт.
Глянула Надежда в окно.
– Вон он, лёгок на помине, бежит домой со всех ног.
Зашёл Никита домой и встал у двери как вкопанный. Увидел отца, насупился: не пьяный ли?
– Здравствуй, – сказал Фёдор. Обнял, прижал к груди и почувствовал, как бьётся его сердечко, словно у пойманной горлинки.
И так горько и тошно стало на душе у Безуглова, что слова не смог вымолвить – располосовал бы своё сердце надвое.
– Вот, сынок, подарки. Читай и набирайся ума – разума.
– Спасибо, папа, – Никита прижался к отцу.
– Возьми, Надюша, – тихо сказал Фёдор и протянул конверт жене.
– Давайте отметим день рождения Никиты, – предложила она и пошла на кухню.
Вскоре она позвала:
– Мужчины, за стол!
Краем глаза заметил он две бутылки спиртного.
– Ну что, отец, давай выпьем за здоровье сына и с одиннадцатилетием поздравим его.
– Нет, Надюша, ты пей, а мне в рюмку чаю налей. Своё я отпил, хватит! Вот где сидела у меня эта пьянка, – похлопал себя по загривку Фёдор.
– Предложить можно, а неволить нельзя. Ну, коли так, обойдёмся чаем с домашним тортом.
Вскоре Никита ушёл спать.
Надежда Степановна спросила:
– Как дальше думаешь жить, Федя?
– Думаю жить и не тужить, – с горькой миной на огрубевшем лице ответил Безуглов.
– Ну, а если серьёзно?
– Если серьёзно, то перейду жить к вам, в свой родной дом, коли примете. И будет у нас и Новый год, и новая жизнь, и новое счастье. До скорого свидания, Надюша! – попрощался Фёдор.
– До встречи, – ответила Надя и вышла во двор проводить мужа.
Шагает Безуглов в постылое общежитие и думает: «Какой же я был олух царя небесного. Да моя Надюша – лучшая из лучших. Она не оттолкнула меня, не прогнала, а отнеслась с пониманием и приняла. Да я теперь на руках её буду носить!»
Новая зовущая радость наполняла его, затмевала всё остальное. Сердце зашлось от необыкновенного восторга и умиления.
В канун Нового года Фёдор вернулся домой.
Приветливо встретили его родные. Принялись сразу наряжать Новогоднюю ёлку.
В полночь Никита нерешительно спросил:
– Можно мне к друзьям? Мы договорились.
– Беги, сынок, – сказал отец.
– Но не до утра, – добавила мать.
Далеко за полночь вернулся Никита и ушёл спать, Надежда возилась на кухне. Закончив там все свои дела, она сказала Фёдору:
– Пошли и мы отдыхать.
Обняла Надежда мужа и ласково сказала:
– Чувствовала я своим бабьим сердцем, что вернёшься к нам.
– Прости, Надюша, все мои вольные и невольные прегрешенья!
– Простить – значит забыть, Фёдор. Я забыла всё дурное, что было между нами. И давай не возвращаться к этому. Спи, – ласково успокоила жена мужа.
– Спокойной ночи, Надюша.
Сон не шёл к Фёдору. Прислушавшись к ровному дыханию жены, вздохнул: «Надя, Надюшенька!.. Верный, надёжный и безответный ты мой человек! Что за девять лет супружеской жизни дал тебе твой муж? Сначала, правда, всё было очень хорошо. А потом тревоги и беспокойная жизнь в последние годы. И никогда – ни жалобы, ни упрёка. Добрых тебе сновидений, дорогой мой друг!»
20.
Летом приехали в Пихтовку из Липовки дедушка с бабушкой. Погостили они малость и увезли внука к себе на всё лето.
Уехал Никита, и в доме стало пусто, уныло и неуютно. Не слышно весёлого, задорного смеха сынка, его бесконечных вопросов – что, к чему, да почему? Заскучали Наденька с Фёдором.
Однажды за ужином Надежда пожаловалась мужу:
– Скучно без Никитки, впору хоть назад возвращай его.
– А вот этого делать не надо, Надюша. Сама же говорила, что лес там и речка, и свежий воздух – не хуже нашего. Да и родителям твоим забава под старость.
– Так–то оно так, но мне очень не хватает сынка.
– А давай породим дочку, голубушка моя. Сын есть, он мне помощник, а дочка будет твоей помощницей.
– Стара я, Феденька, для родов. Ведь мне уже тридцать пятый годок идёт.
– Вон, есть бабы, и в пятьдесят лет рожают, и ничего с ними не случается.
– Роды бывают и лёгкими, и тяжёлыми, и со смертельным исходом. Я – врач, знаю.
– Умирали, когда роды принимали повивальные бабки, а теперь при этом деле присутствуют медработники, чай, не дадут помереть.
– Не боязно умереть. Мне страшно оставить сынка сиротой. Как он будет без меня? Ведь ты мужик. А кто будет справлять для него женские дела: стирать, гладить, штопать, вязать, еду готовить? Чужая тётя?
– Ну, ты, мать, совсем умирать собралась. Не брошу его. Штопать и вязать мы с ним не научимся, а вот стирать и гладить – не велика наука, сумеем. И вообще, брось о плохом думать.
– Ладно, муженёк, довольно о неприятном, пойдём-ка лучше спать.
…Через месяц Надежда сообщила:
– Понесла я, Феденька.
– Что ж ты невесёлая? Радоваться надо! – Фёдор подхватил жену на руки и стал кружить её по горнице.
Повеселела Надежда, увидев довольного мужа.
– Отпусти нас, отец. Ведь мы теперь вдвоём, тяжёлые, уронишь!
– Да не выроню вас, мои дорогие.
– Значит, оставляем ребёнка?
– Других разговоров и быть не может. С сегодняшнего дня никаких тяжёлых работ не выполняй. Только готовь еду. Во всём остальном справлюсь один.
– Ты меня лишишь всех работ. Скучно мне будет без дел, не привыкла я к такой жизни. Да и потолстею, родить ребёнка не смогу.
– Готовь еду, штопай, вяжи, гуляй по деревне, чаще ходи на речку. Я бы с удовольствием ходил с тобой после работы, да некогда.
Незаметно пролетело лето. В конце августа бабушка Анна Михайловна привезла внука в Пихтовку.
Рады были родители возвращению сына. Особенно довольна была Надежда. Она целовала сынка и всё повторяла:
– Как ты вырос за лето, Никитушка! Скоро папу догонишь.
– Молодец, сын, подрос, возмужал, загорел за каникулы. А теперь готовься к занятиям.
Пожила бабушка у Безугловых до начала занятий и засобиралась в Липовку к своему Степану Степановичу. На вокзале, пока Фёдор с Никитой покупали билет Анне Михайловне, Наденька сообщила матери, что она вторично забеременела.
– Это хорошо, дочка. Плохо с одним ребёнком. Вот у нас ты одна. Уехала, и нам со Степаном скучно. А не повторится всё дурное с Фёдей? Вот чего боюсь! – озабочено прошептала она.
– Нет, надеюсь. Он сейчас здорово изменился. Очень хорошо относится ко мне. Чуть ли не на руках носит.
– Ну, тогда, слава Богу. И у нас со Стёпой радостно будет на душе. А когда срок рожать-то?
– Получилось ровно по заказу. Появится ребёночек на свет Божий ко дню рождения Фёдора, – смущённо ответила дочь матери.
Купили зять с внуком билет бабушке. Объявили посадку.
– Живите дружно, в мире и согласии, – попросила Анна Михайловна, и в её грустных глазах появились слезинки.
– Не беспокойтесь, мамаша, всё будет в порядке у нас.
Первого марта Надежда Степановна родила дочку. Родители назвали её Любой. Была она смугленькой, вся в отца.
Посетовала Наденька:
– Оба ребёнка в тебя, Федюша, – чернявые.
– Так это же прекрасно. Мои, кровные, а не чужие! – напыжился Фёдор.
А Никитончик как-то сник и подозрительно посматривал на нового человечка в доме. Явно ревновал к сестрёнке, потому как теперь мама большую часть времени общалась с ней. Отошёл он совсем к отцу: во дворе убирался, кормил скотину, готовил дрова.
Заметил Фёдор удручённое состояние сына и спросил:
– Что случилось, сынок? Какой-то насупленный ты, недовольный. Ревнуешь маму к сестрёнке? Так она ещё маленькая, несмышлёная. Любаша требует большего внимания к себе. Мама тебя так же сильно любит, как и сестрицу твою. А мы ж с тобой мужики. И должны заботиться о них. Понял, друг мой?
Вместо ответа Никита молча наклонил голову.
•
Отправить свой коментарий к материалу »
•
Версия для печати »
[an error occurred while processing this directive]