11 апреля 2008 11:47
Автор: Владимир Ухватов
Екатериновка
Крутая излучина реки. Мы зовем это место Каменка. Когда-то здесь была плотинка, и вода весело журчала по деревянному желобу, густо обзеленененному длинными нитями ряски. Сейчас это глинистый обрыв, покрытый тонким слоем дерна. По правобережью до самого устья реки тянутся леса. Ближайший к селу сосновый массив – Пулькина грива. Густая сеть проток и ериков, в которых незнакомому с местностью человеку легко запутаться, называется Луговое. Озеро это отделяет сосняк Пулькиной гривы от сосняка Власовой гривы. А уж от нее весь клин до впадения реки Безенчук в Волгу у села Владимировка занимают луга и смешанные леса: осинник, дубняк, клен, ясень.
Река Безенчук некогда считалась мелкой. Ниже Каменки по течению ширина ее достигала в жаркую пору не более пятнадцати метров. Но ходить здесь было опасно: зыбкая почва, обилие родников делали это место труднопроходимым. Еще ниже, там, где пролегает не отмеченная ни на каких картах граница между Екатериновкой и Федоровкой, был мост, и дорога через него вела направо – к Власовой гриве и Чапаевску, налево – к Волге, напротив Винновки. Здесь до революции стояла пристань, и сельские купцы регулярно пользовались ею. Ниже моста впадает в реку один из самых обильных ручьев – Шумок. Из года в год манил он к себе пацанов здоровенными язями, крупной густерой и азартными яркими окунями. Притаскивал отсюда домой полные куканы рыбы и я.
По левому же, высокому берегу раскинулось вдоль реки наше село Екатериновка. Вернее, кучкой – целых три села: Алексеевка, Екатериновка и Федоровка. Издавна молодых сельчан «мужеска пола» разделял дух непримиримого соперничества. Алексеевцы, правда, никогда не сталкивались в открытую с федоровцами, зато екатериновцы вечно были в состоянии необъявленной войны либо с теми, либо с другими. А еще выше по течению, на отшибе от остальных, лежит, краснея вдоль берега несколькими кирпичными домами и чернея развалюхами деревянных, село Григорьевка, по причине малочисленности населения ни с одним из вышеназванных сел не враждующее.
За долгие годы промежутки между селами срослись, застроились, и только в памяти людей да еще в названии автобусных остановок сохранились их исторические наименования.
Екатериновка сегодня – обобщенное название старинного, двухсот с лишком летнего возраста, села. Со всеми атрибутами крупного центра, каковым оно когда-то и являлось.
Места наши после разгрома правительственными войсками восстания Пугачева подарены были милостью Екатерины Великой семейству графов Орловых-Давыдовых. От их имен - Алексей, Федор и Григорий - и пошли названия наших сел. Центральная же усадьба и прилегающее к ней село названо было именем великой императрицы. И до сего дня сохранились в селе добротные строения, принадлежащие помещику и сельскому купечеству. О богатстве Екатериновки говорит хотя бы то, что в селе располагалась когда-то одна из лучших сельских больниц в губернии. Здесь же находилась и одна из крупнейших в районе ветеринарных лечебниц.
Еще на моей памяти дома помещика и купцов использовались как общественное достояние. В одном из них и по сию пору находится сельский клуб. Пацанами мы по вечерам собирались возле него, приникали к распахнутым в летнее время окнам и зачарованно следили за танцами взрослых под хрипящую патефонную или исполняемую клубным гармонистом на трофейном аккордеоне музыку. Правда, безденежье послеперестроечных лет не лучшим образом сказалось на состоянии красивого старинного здания.
В других домах всего лишь лет двадцать назад располагалось сельское профтехучилище (СПТУ-4), давшее путевки в жизнь тысячам молодых людей, в том числе и мне. Эти здания ныне уже снесены. Сохранился лишь старый помещичий дом, П-образная одноэтажная громадина с вычурными пирамидальными башенками на крыше. Когда-то в него вели два парадных входа – крылечки, изукрашенные причудливой резьбой и огражденные балюстрадой.
Теперь уже из них сохранилось лишь одно, реставрированное за бесценок и приведенное к общему знаменателю, то есть, обезличенное. В здании этом когда-то был детский дом, и сплоченные детдомовцы не давали спуску ни алексеевцам, ни екатериновцам, ни федоровцам. После серьезного ЧП (один из воспитанников, мой одноклассник Витя Семенов, был найден повешенным на чердаке соседнего сгоревшего здания) детдом расформировали. В одной половине дома после этого был организован интернат для детей соседних сел, имеющих только начальные школы, а в другой – что-то вроде общежития для учителей.
Церковь Святой Троицы считалась одной из красивейших в губернии. В период антирелигиозного разгула храм пытались разрушить, и долгое время над селом возвышалась белая, так до конца не развороченная, колокольня. В день разгрома церкви одна из моих не слишком дальних родственниц Евгения Васина (тетя Еня, как называли ее мы, смягчая по-детски мужское, по нашему мнению, имя) сумела спасти от уничтожения несколько икон. После восстановления в селе божьего храма она вернула их. О женщине этой, прошедшей через ад раскулачивания, запуганной раз и навсегда настолько, что всю оставшуюся жизнь она боялась одеваться во что-то новое, нарядное разговор должен быть отдельный, а потому я и возвращаюсь к основной теме.
Мама рассказывала, что человек, затеявший разгром церкви и принявший в этом самое активное участие, еще при своей жизни был наказан Богом. Так это или нет, не мне судить. Но только его сын из ружья застрелил случайно свою сестру, после чего застрелился сам.
Долгое время останки церкви с разбросанными вокруг розовыми и черными гранитными надгробными памятниками стояли пустыми. В летнюю пору мужики заходили туда, чтобы выпить в тенечке и прохладе. За полуразрушенным портиком открывалось зрелище, всегда наводящее на меня трепет: выщербленные остатки роскошной росписи по штукатурке. Гулкое эхо под главным куполом и голуби, во множестве гнездившиеся здесь, могли порой серьезно напугать. Пьяные мужики бездумно довершали разрушение церкви, швыряя в расписанные ликами святых стены пустые бутылки. Позже в пустующем строении был оборудован технический склад и столярная мастерская СПТУ, а потом образовалась свалка поломанной колхозной техники. Несколько лет назад храм был восстановлен, и теперь в выходные и праздничные дни над селом и рекой вновь звучит благовест.
Говоря о вандализме, порожденном эпохой развитого социализма, нельзя не сказать о трагедии сельского кладбища, расположенного между Екатериновкой и Федоровкой. Старики рассказывали, что склепы и могилы купцов и зажиточных сельчан способны были поразить воображение своей красотой. На моей же памяти от склепов остались лишь ямы, а памятники частью были вывезены рачительными колхозниками для строительных нужд, частью валялись по всему кладбищу, постепенно врастая в землю.
Благосостояние села зиждилось на нескольких китах. Фабрика крученых изделий (работающая и теперь, правда, не в полную силу) обеспечивала канатами и веревками несколько регионов, а работой – добрую четверть сельского населения. Благодаря фабрике село наше узнавалось издали: высокая фабричная труба и характерного вида четырехэтажное здание рабочего корпуса выделялись на местности. В фабричном красном уголке я впервые увидел телевизор, тот самый знаменитый КВН с линзой, по которому можно было смотреть не только кино, но и футбол!
Мельница была разрушена тоже на моей памяти. Рассказывали, что строил ее полуграмотный мастер-самоучка в конце девятнадцатого века. Со всего района привозили сюда зерно на помол. В военное время мельница эта позволила колхозу иметь неплохой дополнительный приработок. Вообще-то в каждом крепком хозяйстве была когда-то своя мельница, ручная, так называемая «крупорушка». Но в период коллективизации владельцы таких мельниц приравнивались к классу кулаков, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
А загубили мельницу советские инженеры. В процессе реконструкции не смогли отладить систему смазки, которую неграмотный строитель решил легко, просто, оригинально и эффективно. И не стало в Екатериновке мельницы.
На стыке Алексеевки и Екатериновки располагалась МТС (позже РТС), на которой довелось поработать и мне. Мастерские эти обслуживали технику едва ли не всего района. Именно здесь кузнец Виктор Ломакин преподал мне, работавшему у него в качестве подмастерья, не только уроки мастерства, но и уроки истории. Он рассказывал, как в школе учеников заставляли выкалывать глаза изображенным в учебнике героям революции и гражданской войны, попавшим в результате сталинской «чистки» в разряд врагов народа. А сколько полезного узнал я от него о свойствах металла! Какую житейскую мудрость умел проявлять этот человек! Мастерские РТС после «централизации», когда основную станочную базу перевели в райцентр, захирели; корпуса частью разрушились и производство в них сокращено до минимума.
В прежние времена стараниями сельского купечества в селе существовали пищекомбинат и пекарня. Лимонад, сладости (зефир, мармелад, пряники и мороженое), соленья и маринады (овощи и грибы) – все это высокого качества и дешевое, поставлялось в районные магазины. А хлеб у нас выпекали такой, что из Чапаевска в выходные дни за ним приезжали.
А какие балагуры попадались среди местных жителей! Шолоховскому деду Щукарю фору дать могли бы! Помню, как я, еще совсем мальчишка, пришел к маме в сельсовет. Надо сказать, что пекарня и пищекомбинат располагались через дорогу друг от друга. И санобработку в них делали в разные дни недели. В тот день на прием в сельский совет пришло немало женщин. Заходит туда директор сельпо Николай Мякушко, видит эту очередь и выдает «информацию для размышления»:
- Ой, бабы, какое я сейчас чудо-то видел!
- Чего такое стряслось?- заволновались женщины.
- Иду я сейчас сюда, мимо пищекомбината, смотрю, а через дорогу тараканы бегут. Целая толпа. И все, как есть, с чемоданами!..
В приемной воцарилась тишина. И в этой тишине – громкий шепот : «Свят-свят-свят! Куда же это они, родимые?»
Пока женщины крестились и недоуменно переглядывались, Мякушко прошел на прием без очереди.
Были в селе своя гончарная и валяльная мастерские. Но продукция их стала со временем анахронизмом, и промыслы эти отошли сами собой. На мой взгляд – напрасно: очень уж вкусным сохранялось молоко в тех глиняных горшках. А валенки – каким нынешним сапогам с ними можно сравниться? Точно так же исчезла из сельской жизни лесопилка, снабжающая досками сельчан. Зато сохранился в селе филиал чапаевского мехлесхоза, обходчиком в котором служил муж моей тетки, тети Насти. Семья их жила в лесу, на кордоне, и зимой их дети школьного возраста квартировали у нас в доме, а летом мы переселялись в лес.
В семидесятые годы начался интенсивный процесс разрушения всей сельской промышленности. То бишь, «централизация». То ли в районе позавидовали, то ли указание сверху спустилось, а только из села в Безенчук стали переводить больницу, СПТУ, РТС, пищекомбинат. Разрушить – разрушили, да только на новых местах все эти организации почему-то так и не прижились. И остались в Екатериновке совхоз (прежде колхоз) Заря Поволжья, мехлесхоз, номинально относящийся к Чапаевску, плодосовхоз и дышащая на ладан фабрика крученых изделий. Да еще рыболовецкая артель, располагающаяся на Каменке. В начале восьмидесятых годов начали строить в районе Алексеевки кирпичный завод. Да так и бросили в связи с дефолтом. Так и стоит недостроенное здание памятником бесхозяйственности. Даже реки прежней, той, которую я помню, не осталось уже.
С того времени, как пущена была Саратовская ГЭС, паводок, однажды поднявшись, уйти уже не смог, скрыв под водой богатейшие заливные луга, громадные лесные массивы, слив воедино красивейшие озера и живописные ручьи.
Чапаевские заводы, периодически сбрасывающие в реку токсичные отходы, наглядно показывают несовместимость свою с окружающей средой. Своими глазами видел я, как из воды лезут на сушу раки, не терпящие химических примесей. Теперь и они становятся редкостью. А ведь помню время, когда с лодки можно было увидеть гирлянды речных членистоногих, висящие на водорослях. А какая у нас была рыбалка! И ныне Екатериновка считается среди рыбаков не последним местом. Но по вине предприятий Чапаевска временами вдоль реки и пройти невозможно – такое «амбре» висит над берегом от сдохнувшей и разлагающейся тут рыбы.
Нечасто приезжаю я сейчас на свою малую родину. Но когда приеду, обязательно зайду в церковь, где поет в хоре моя постаревшая классная руководительница, Римма Алексеевна Морозова, преподававшая у нас русский язык и литературу, способствовавшая моему приобщению к творчеству.
Зайду в сельскую библиотеку, где работает Надя Бугрова, знакомая мне со школьных лет. На новом здании библиотеки совсем еще недавно красовалась табличка: «Владимир Ильич Ленин посетил село Екатериновка в 1890 году во время Жигулевской кругосветки». Было это или нет? Современные исследователи полагают, что этого просто не могло быть. Но к восьмидесятилетию этой даты в селе на том месте, где якобы высаживались участники кругосветки, был установлен памятный знак, от которого сейчас сохранился лишь постамент. Да еще местные остряки шутят: «Нашел на днях в своем огороде бутылку с запиской, здесь, мол, был Вовка Ульянов».
Бытовало в селе немало изустных рассказов о кладах, и даже, говорят, находили что-то люди. Во всяком случае, я помню, как при реконструкции здания фабрики на чердаке найдены были целые «простыни» керенок и мешки более ранних денег. А из находок, способных вскружить головы мальчишек, нельзя обойти вниманием оружие, которое мы находили время от времени на огородах: винтовочные стволы, остатки пистолетов, обглоданные ржавчиной. Одному из пацанов достался даже настоящий маузер, относительно хорошо сохранившийся. Целых четыре дня был он предметом нашей черной зависти, пока участковый Малаев не наложил руку на находку.
Изменилось сегодня село. Много понастроено в нем коттеджей; о показном богатстве районных и областных «дачников» сельчане высказываются весьма неодобрительно. Вымирает постепенно старое поколение, а новое подрастает какое-то инертное или чересчур материалистическое. В самом деле, отнять у людей сумели многое, а дать взамен не смогли ничего.
И все равно для меня Екатериновка – Родина. Здесь я мальчишкой слушал выступление на сельской площади Волжского народного хора, тогда еще только начинающего. Здесь я впервые срифмовал несколько строк, научившись впоследствии понимать силу Слова. Здесь ездил на велосипеде через заливные луга, земляничные поляны и лес на Волгу. В этих водах поймал свою первую красноперку. На памятнике павшим в годы Великой Отечественной войны сельчанам стоят имена моих дядьев, павших смертью храбрых. А на сельском кладбище лежат, навеки успокоившись, поколения моих предков. Здесь живут герои моих рассказов и стихов. И я имею к этой земле большее отношение, чем те скоробогатчики, двухэтажные дачи которых украшают Набережную улицу. Потому что я – частица души этого села, плоть от его плоти. И так будет всегда.
•
Отправить свой коментарий к материалу »
•
Версия для печати »
Комментарии: