04 июля 2008 12:59
Автор: Владимир Шорлот (г. Новокуйбышевск),
Пролог второй. Гавриил Гореченков
Гавриил Иванович и раньше был одним из главных героев моих документальных очерков и повести «У станции Липяги». И чем глубже я знакомился с его биографией, наследием, которое оставил он последующим поколениям, тем большим уважением проникался к этому суровому на вид человеку, обладавшему невероятной работоспособностью, умением быстро проникать в суть вещей и принимать решения, зачастую поражавшие своей смелостью и новизной. Именно такой человек и нужен был будущей новокуйбышевской площадке, о которой в скором времени узнала вся страна.
В связи с приближающимся столетием со дня рождения Гавриила Гореченкова вновь возникла необходимость во встрече с сыном первого директора завода. Наша беседа проходила в теплой товарищеской обстановке с участием Евгения Альтшулера – сына талантливого ученого и организатора производства, главного инженера завода Анатолия Альтшулера. Всего несколько лет проработали вместе Гавриил Гореченков и Анатолий Альтшулер, но какие яркие были эти годы!
Об этих легендарных годах, о главном инженере Альтшулере речь впереди, а сейчас о предновокуйбышевском периоде жизни Гавриила Гореченкова расскажет его сын Валентин.
Начало биографии
Мой отец родился 26 июля 1908 в селе Селище Тверской губернии. У него непростая судьба. Он рано остался без матери, она умерла, когда ему было 12 лет.
В 1924 году (время было суровое) он вместе с товарищами уехал в Мурманск в поисках работы и своего счастья.
Здесь он начинал грузчиком в морском порту, а вечерами учился в школе для взрослых. Женился на моей матери и вскоре вместе с ее родителями переехал в Грозный, где жили их родственники и близкие друзья.
Грозный был городом нефтяников. Поэтому, после окончания Ростовского - на - Дону института инженеров путей сообщения, получения диплома инженера-строителя, в 1934 году он начал работать в «Грознефтепроекте». Был старшим инженером, начальником проектно-изыскательского отдела - ведь он был строителем. A вскоре отца назначили директором «Грознефтепроекта».
Будучи мальчишкой, я побывал в этой организации, она на меня произвела сильное впечатление. Там были большие рабочие залы, кабинеты, много серьезных людей. Таким мне запомнилось место работы моего отца.
Институт располагался в комплексе административных и жилых зданий. Здесь удобно было жить и работать - все было рядом.
Вместе с отцом несколько раз я выезжал на площадки будущих строек, где проводились топографические съемки и другие работы. Изыскатели давали мне посмотреть на местность через окуляры теодолита - впечатлений было много! С учетом результатов этой работы принимали решения по обустройству нефтяных месторождений, размещению нефтеперерабатывающих заводов, объектов инфраструктуры и т. д. Можно сказать, что уже тогда я приобщался к нефтяной профессии.Мне очень нравилось дело моего отца. Так бы мы, наверное, и жили в Грозном. Город казался мне большим и красивым. Центральная часть хорошо спланирована и благоустроена. Там было много парков с игровыми площадками, аттракционами и кинотеатрами. Город утопал в зелени декоративных насаждений и фруктовых садов. Зеленое убранство во многом сглаживало контрасты между ухоженным центром и убогими окраинами.
Но получилось иначе. На Кавказе было три проектных организации нефтяного профиля – «Азнефтепроект», «Грознефтепроект», «Краснодарнефтепроект». На базе их создали трест «Кавказнефтепроект», и отца назначили управляющим трестом и директором находящейся в Баку головной организации «Азнефтепроект». Поэтому в 1939 году наша семья переехала в Баку. После Грозного Баку казался более ярким и более значительным. Его центр украшали большие красивые здания, имелось много машин. В вечернее время было светло и многолюдно. Горожане гордились набережной Каспийского моря, старинными замками и особняками.
В Баку нас и застала Великая Отечественная война. Сюда стали прилетать немецкие самолеты-разведчики, начинали стрелять наши зенитки, город становился темным и мрачным. Ощущалась острая нехватка продовольствия.
У меня появились новые, недетские заботы: мама стала работать, а бабушку призвали в трудовую армию. В пригородах Баку начали рыть окопы, строить защитные сооружения. А я должен был опекать братьев (одному из них было 7 лет, а другому-2 года) - забирать их из детского сада, покупать продукты, а тогда с этим было непросто, готовить еду, кормить их, и еще многое другое делать приходилось.
В 1942 году началось перемещение нефтеперерабатывающих предприятий в восточные районы страны. После завершения переговоров с американской стороной о поставках в СССР по ленд-лизу техники оборудования и материалов было принято решение о срочном строительстве нефтеперерабатывающих заводов.
В связи с этим группу инженеров-проектировщиков во главе с отцом направили в Гурьев в распоряжение объединения «Казахстаннефть».
Гурьевский НПЗ: генеральная репетиция
Поздней холодной осенью 1942 года наша команда из 16 человек - специалисты и члены их семей - около трех недель ехали по железной дороге из Красноводска до Гурьева в товарном вагоне эшелона, перевозившего эвакуированных на восток страны (из Баку до Красноводска мы вместе с другими людьми переправлялись на палубе нефтеналивного танкера). Ехали всей семьей - мы, трое детей, отец, мать и дедушка. Шесть человек.
В дороге было много проблем, с которыми в обычной жизни не приходилось встречаться. Помню, например, когда за два-три дня до отправления эшелона из Красноводска отец отыскал наш «экспресс», в торце нашего вагона стенка была наполовину разбита. Взрослые восстановили ее, завесили изнутри одеялами, устроили нары, поставили дровяную печку, которую отец предусмотрительно взял с собой. Это спасло нас от холода и болезней.
Продовольствие и топливо приходилось добывать с большим трудом. Так вот, о топливе. Дров не хватало. На одной из стоянок решили пустить на дрова деревянную шпалу, лежащую недалеко от нашего вагона. Когда поезд тронулся, шпалу забросили в вагон. Железнодорожники остановили поезд, подбежали к вагону, открыли дверь (не помню, как и о чем говорили), но важно то, что дело до конфликта не дошло (в то время за шпалу могли и посадить).
Продовольственные лимиты беженца - мы относились к этой категории граждан - были крайне ограничены. На одной из станций местный житель предложил отцу обменять его сапоги на мешок риса. Отец отдал сапоги и у нас появился дополнительный продовольственный паек. Его хватило всем до самого Гурьева.
Поезд медленно продвигался к месту назначения, надолго застревая в тупиках железнодорожных станций. Однажды мы даже успели покататься на пасущихся неподалеку домашних ишаках. Нам ведь тогда было по 12 - 14 лет, хотелось чего-нибудь «остренького».
Остались позади Амударья, Сырдарья и Аральское море, природа стала уныло однообразной. После узловой станции Кандагач в маленькие окна вагона стала видна солончаковая пустыня и задымленные поселки нефтяников Маката, Доссора и других населенных пунктов.
Наконец, прибыли в Гурьев. Нас выгрузили вместе с незатейливым домашним скарбом на товарной станции. Было темно, слякотно, шел дождь. В город мы ехали на телегах, запряженных верблюдами. Впереди шел проводник с фонарем «летучая мышь» (грязь там была особенная, поэтому резиновую обувь пристегивали или привязывали).
Город разделен рекой Урал на две части - одна относится к Европе, другая - к Азии. Но обе они мало походили на город. В европейской части были в основном незатейливые постройки XVIII-XIX веков, а в азиатской - в основном бараки и глиняные мазанки. Имелись в городе и каменные дома - здания объединения «Казахстаннефть», областной и городской администраций, отделения Госбанка СССР и другие.
Ни асфальтированных дорог, ни тротуаров, лишь небольшие скверы на солончаковой почве, а недалеко от города единственный оазис - высаженный энтузиастами фруктовый сад, который медленно умирал из-за природного засоления почвы.
Жилые дома и служебные здания отапливались легкой местной нефтью, поэтому зимой над городом стлались черные шлейфы дыма, а на снегу - разводы сажи. В одной части города в домах вообще не было централизованного отопления, в другой – бараки обогревались групповыми котельными. Но в системе теплофикации отсутствовал замкнутый контур, поэтому горячая вода после обогрева помещении тут же, у бараков, сбрасывалась на улицу.
Нас поселили в одном из таких бараков. В квартире было две комнаты, в одной жила семья из трех человек, в другой побольше, поселили нашу семью из шести человек. Комнату перегородили шторой, что создавало впечатление двухкомнатной квартиры. Все «удобства» располагались на улице. В квартире имелась крохотная кухня, печка для приготовления пищи отапливалась нефтью, поступавшей из висевшего на стенке жестяного бачка. Так мы стали жить в Гурьеве.
Город с трехсотлетней историей, в отличие от Грозного и Баку, где были высшие учебные заведения, научно-исследовательские и проектные организации и развитая промышленность, имел весьма скромные общекультурные и производственные возможности.
Приехавшие проектировщики стали работать в «Эмбанефтепроекте». Отец возглавил эту организацию, а в июне 1943 года он был утвержден директором стоящегося нефтеперерабатывающего завода.
Возводить его начали в октябре того же года, а уже в мае 1944-го на площадке работало около 7 тысяч человек. Строительство вело СУ-3 Главного управления аэродромного строительства НКВД СССР. Кроме военнослужащих, здесь трудились гражданские специалисты, приехавшие из других регионов страны, а также строительно-монтажные подразделения наркоматов строительства, нефтяной, авиационной промышленности и других.
Построить завод в условиях болотистой солончаковой пустыни не просто. Тяжелые климатические условия и отсутствие необходимых строительных материалов - там не было ни песка, ни гравия, ни кирпича, ни леса - создавали большие проблемы.
Но успех, как всегда, определяют люди. От них зависит, как будет организовано дело и выполнено задание. Мой отец рассказывал, что начальник СУ-3 инженер-подполковник Иван Михайлович Романовский, известный в Ленинграде специалист в области строительства и архитектуры, и члены его команды были талантливыми инженерами. Они организовали непосредственно в Гурьеве проектирование объектов строительной индустрии и жилья. Это сильно упростило решение многих вопросов и ускорило выполнение работ.
Почетный нефтехимик СССР, бывший заместитель директора Гурьевского НПЗ Ж. Есенов в своих воспоминаниях, посвященных 50-летию завода, пишет: «…Начальник строительства И. М. Романовский и директор завода Г. И. Гореченков были руководителями крупного масштаба, они несли ответственность не только за успешное строительство завода, но и за жизнь и здоровье людей…» Здесь, как он отмечает, отец «достиг уровня крупного специалиста, организатора и руководителя…»
Многочисленную армию строителей необходимо было обеспечить жильем, продуктами питания, медицинской помощью. В кратчайшие сроки построили временное жилье, медсанчасть, бани и другие объекты, на площади 300 гектаров организовали подсобное хозяйство, животноводческие фермы и рыболовецкие артели. Большую помощь в этом оказали нефтепереработчикам местные колхозы.
Об организации работ на этой стройке руководитель группы американских специалистов писал в своем докладе: «...завод производит очень хорошее впечатление... Высокий уровень согласованности действий строительных организаций и дирекции завода вселяет уверенность в успешном завершении дела ».
И он не ошибся. Гурьевский НПЗ построен и введен в действие в рекордный срок - за два года. Начали в октябре 1943 года, а в сентябре 1945-го получили бензин. Завод по тем временам был достаточно сложным с полным комплексом основных и вспомогательных цехов топливного профиля, а также объектов инфраструктуры. Это водозабор, ТЭЦ, база для приема нефти на острове в Каспийском море и другие сооружения.
Обслуживающий персонал комплектовался в основном специалистами грозненских, бакинских и других предприятий. Ведущие специалисты предварительно проходили стажировку в США.
Одновременно с предприятием построили современный жилой городок с центральными коммуникациями, школами, детскими садами, магазинами, больницей, Дворцом культуры и другими объектами. Он был хорошо спланирован, улицы заасфальтированы, территория благоустроена.
Городок расположили в излучине Урала. Это создало условия для предотвращения засоления грунтов и озеленения жилого массива. За короткое время высадили восемьдесят пять тысяч кустарников и деревьев, привезенных за сотни километров. Тысячи цветов высаживали на улицах городка и на площади у заводоуправления. Этим занимались специалисты, посвятившие свою жизнь озеленению пустыни.
Не все были согласны с позицией и задумками отца. Говорили, что надо бы повременить с комфортом, сначала надо одолеть врага. Но отец умел смотреть в завтрашний день. Он заранее заботился о том, чтобы те солдаты и офицеры, которые придут после войны на завод и другие предприятия Гурьева, жили в человеческих условиях. У отца было много единомышленников. И они победили.
За успешное выполнение государственного задания Гавриил Иванович Гореченков был удостоен высшей награды Родины - ордена Ленина.
Но все сделанное было лишь генеральной репетицией: судьба готовила Гореченкову гораздо более серьезные испытания. Ему предстояло возглавить и пустить крупнейший на востоке Новокуйбышевский НПЗ. Приказ об этом 12 мая 1947 года подписал министр нефтяной промышленности Байбаков. Напутствуя Гореченкова, Николай Константинович бросил: «Там, в Липягах, есть где развернуться…» Времени было в обрез, министр торопился, и Гавриил Иванович так и не успел спросить, что это за Липяги, о которых слышать ему никогда не приходилось.
•
Отправить свой коментарий к материалу »
•
Версия для печати »
Комментарии: