24 августа 2009 10:37
Автор: Андрей Негривода (г. Москва)
«Спецы» (Команда Филина)
Медведь
Январь – август 1980 г.
Сержант спецназа ВДВ
Тяжело… Было очень тяжело!.. В эти первые дни, недели, месяцы присутствия «шурави» на афганской земле. По началу-то ещё ничего, местные аборигены только-только присматривались, но очень скоро поняли, что русские друзья как-то слишком навязчиво насаждают «социалистическую демократию», а афганцы народ хоть и малограмотный и забитый, но очень гордый. И началось…
Бригада Игоря начала свой афганский путь с охраны особо важных объектов – дворец свергнутого Амина, аэропорты в Кабуле и Баграме, проводка караванов через печально знаменитый перевал Саланг, конечно же, разведка, разведка, разведка…
Где только не нужны были парни из десантного спецназа. Их батальоны стояли в Герате, Джелалабаде, Мазари-Шарифе, Кандагаре, Газни, Баграме. Работы хватало…
Но больше всех доставалось разведчикам таких комбатов, как майор Дзюба. Разведчики… Особая статья даже в спецназе. Особенно в спецназе! И спрос с них другой – они глаза и уши, которые должны всё видеть и слышать, а значит, уметь много больше остальных. Рота Игоря дислоцировалась в Кабуле, но это только называлось так: «дислоцировалась». На самом деле, место её чуть ли не постоянной дислокации были отроги Гиндукуша. На плечи этих мальчишек легло обеспечение разведданными вдоль всего маршрута от Мазари-Шарифа до Кабула через перевал Саланг. Это надо понимать!
Одно из самых гиблых мест для наших солдат в Афгане. Конечно, были ещё Герат, Газни, Тагаб, Кандагар, но Саланг… Солдатики-водители, крутившие свои «баранки» в «ЗИЛах» и «Уралах» после каждого рейса рисовали на дверцах своих машин красные звёздочки. Ну, примерно такие же, как во времена Великой Отечественной лётчики-истребители рисовали на фюзеляжах своих «Яков» за каждый сбитый самолёт врага. Да, что и говорить! Пройти в колонне из Мазари-Шарифа до Кабула через Саланг считалось отважным поступком, и действительно было таковым. За десять рейсов водителя награждали медалью «За Отвагу»[1]…
Таких водителей и таких машин с десятью звёздами на дверцах, правда, было немного. Наверное, ещё до сей поры вдоль той дороги стоят искорёженные останки грузовиков, БТРов и БМП…
Разведрота капитана Баланчука постоянно находилась в рейдах, пытаясь хоть как-то уменьшить потери общевойсковиков. И надсаживали пупы мальчишки-разведчики, корячась по скалам да по «зелёнке». И учились воевать. На совесть учились, потому что экзаменатором, строгим и бескомпромиссным, была смерть, потому, что неусидчивых и нерадивых отправляли домой… в «Чёрных тюльпанах»[2], «грузом 200»[3].
Учились воевать, а значит, выживать. Все – и «деды», и «салабоны»[4].
Как-то после очередного рейда, когда в бригаду вернулся разведвзвод лейтенанта Орлика, случилось событие, ставшее поворотным в армейской судьбе Игоря.
Был апрель, разведвзвод только-только остановился около столовой, втянувшись из рейда в расположение родной бригады. Все были злы, как черти, и голодны, как стая волков. Рейд был тяжёлым и для лейтенанта, и для тянувших свою лямку «дембелей», а что же говорить о молодых. Десять изнуряющих дней рыскания по горам не добавили весёлости и оптимизма.
Воспользовавшись тем, что взводный ушёл на доклад, «дембеля», а их во взводе было четверо – «замок» и командиры отделений, все сержанты, – побросали на землю свои РД[5] и «калаши»[6] и, раздевшись по пояс, стали обливаться водой из кухонной бочки. Они уже одной ногой были дома. Возможно, что это их последний рейд. Да им уже сам чёрт не брат! Ждать взводного?! Да Бог с ним, с Орликом!..
Они плескались и фыркали под струями воды, а взвод прятал завистливые взгляды.
- Борзой! – вдруг крикнул один из сержантов, заметив вышедшего из штаба Дзюбу. – Ну-ка подскочил резво и с нашими «калашами» ко мне!
- Я Барзов.
- Чего-о? Бегом, солдат!
- И за своим оружием каждый следит лично, сами же учили.
- Нэ понял я, э-э! – обернулся к Игорю сержант Габелия. – Тыбе сыржан, «дэмбэл», гаварил автомат неси!
- Это его автомат! – Игорь уже понял, что без драки не обойтись. – Мы на войне, а здесь все равны! Я солдат, а не «дембельская» нянька!
- Сальдат гаварыш? – Резо, прищурившись, посмотрел на Игоря и медленно, по-кошачьи пошёл по кругу. – Харашо! Тагда дакажи, что ты нэ щенок, да!
Резо ещё до службы был мастером спорта по самбо и, конечно же, эта школа помогла ему стать одним из лучших рукопашников батальона. Он знал свою силу, полагался на опыт и поэтому не принимал всерьёз Игоря, хотя тот и был на полторы головы выше и тяжелее килограммов на пятнадцать.
Пока Игорь сбрасывал РД и автомат, Дзюба и Орлик успели приблизиться и теперь с интересом наблюдали за происходящим – спецназ должен быть зубастым, а один на один – нечто, похожее на тренировку, даже интересно, чем закончится.
Резо оказался опытным бойцом, в меру рисковым. Он-то и закрутил карусель рукопашной схватки, руководствуясь принципом: «Бей первым, тогда победишь!». Но… Его усердие, как замкомвзвода, сыграло с ним же плохую шутку. «Индивидуальные» (с пристрастием) занятия с Игорем, вечные придирки и бесконечные внеочередные наряды сделали своё дело – Игорь тренировался как заведённый, благо нагрузки были для него не в диковинку. За эти полгода службы он достиг многого, а Резо, видимо, упустил это из виду за своими «дембельскими» заботами или, скорее, считал его всё тем же «салабоном». Вот так-то! Что и говорить?! Ровно через две минуты «лучший рукопашник батальона» лежал в глубоком нокауте, попав под гиреподобный кулак.
Комбат удивлённо поднял бровь и шевельнул усами:
- Ну-ка, сержант, давай ты. – Он вызвал на схватку второго «дембеля».
Сержант бодро ринулся в «бой» и тут же зарылся носом в пыль, пуская кровавые сопли.
- Интересно! – Дзюба, кажется, поставил перед собой какую-то цель, а обескураженный Орлик поглядывал на комбата непонимающими глазами. – Двое поехали!
Двоим оставшимся сержантам пришлось отстаивать свои «дембельские» права на глазах у своего же комбата. И что? Боксёр, мастер спорта, полутяж, усугублённый приёмами армейского боевого самбо – это вам не сладкий пряник. Игорь трудился, как мог. Его кулаки, словно два паровых молота, работали с такой силой и скоростью, что не прошло и пары минут, как его противники оказались на земле. Они пытались сфокусировать взгляды, но этому простому действию мешали вертящиеся перед глазами «искры». Игорь возвышался над ними, как Голиаф…
- Хорошо, Барзов! – комбат приближался, расстегивая и снимая на ходу куртку. – А теперь давай со мной.
Игорь немного засомневался, было, но майор подбодрил:
- Давай, давай! Влез в драку – иди до конца!
Довольно коренастый, но и сухощавый, Дзюба не производил впечатления мощного противника, и Игорь выбросил кулак в полсилы. Раз, другой, излюбленная серия из трёх ударов и… всё впустую! Майор даже не прикрывался! Он просто стоял и улыбался потугам Игоря.
Игорь ринулся на комбата всем своим огромным телом. Это был первый настоящий урок Дзюбы: ударов такой силы Игорь не получал даже от боксёров-тяжеловесов. Он даже не понят, поначалу, чем же его огрели, не иначе как прикладом со всего маху или бревном. Игорь умел держать удар и потому устоял, но был абсолютно деморализован. Сила из рук ушла в землю. А майор, крутнувшись на одной ноге, залепил второй – в ухо. Голиаф был повержен.
- Вот так Барзов! – Дзюба протянул ему руку, помогая подняться. – Ты проиграл, потому что поддался своим эмоциям. Ты тяжелее меня, мощнее, и мог бы победить, но недооценил противника, поддался глупому азарту и оказался на земле.
- Ага, товарищ майор! А как вы это сделали?! Такого даже в кино не показывают!
- Это одна восточная борьба, – улыбнулся комбат. – Если понравилось, то будем тренироваться. Разведчики дружно закивали головами.
- Так, лейтенант! Эти сержанты, я так понимаю, скоро домой? – Орлик согласно кивнул головой. – Отлично! Значит, вот тебе новый «замок» – Барзов. Ты как, согласен?
- Так точно, товарищ майор!
- И я думаю, что с таким характером потянет. Пиши представление на «младшего сержанта» – не ходить же замкомвзвода рядовым.
- Есть!
- Ты как, Барзов? Справишься?
- Нормально… Справлюсь, наверное.
Игорь справился.
Да так справился, что этот взвод стал ему родным на долгие четыре года. Но это было потом.
2 августа 1980г.
Тропа
Они сидели в тени развесистой ивы и неспешно вели уже давно начатый, но затянувшийся на полгода разговор. Филин и Медведь. Молодой, но уже успевший получить ранение и первую награду, старший лейтенант Проценко и его «замок», тёртый-перетёртый войной, старший прапорщик 7-го разряда Барзов. Был июнь 1989 года и они, только-только прошедшие медкомиссии на профпригодность после ранений, начинали понемногу вновь втягиваться в службу. А по вечерам, вот как сейчас, они садились на эту скамеечку около входа в казарму родной РДГ[7], теперь уже группы Филина, чтобы выкурить по паре-тройке сигарет…
- Слышь, Игорёк? – Андрей, потирая всё ещё побаливающую ногу, как всегда начал этот затянувшийся разговор. – Рассказал бы о том, как начинал в Афгане, а?
- А чё там рассказывать? Служил…
- Ладно тебе, скромняга! Служил он! Давай, не ломайся как девочка, Медведь. Первую свою МЗО получил ещё до года в армии? Кем ты там был тогда, «черпаком»[8] что ли?
- «Молодым». Не знаешь ты, Андрюха, общевойсковой специфики.
- Да и хрен с ней. Ну и?
- Да, «молодой».
***
- Барзов! – Орлик был возбуждён после посещения штаба батальона.
- Я!
- Всех сержантов взвода ко мне через пять минут!
- Товарищ старший лейтенант! – Взводный успел получить к тому времени очередную звёздочку на погоны. – Взвод на плановых стрельбах!
- Так, Игорь! У нас очень скоро будут внеплановые стрельбы. Очень скоро! – Взводный смотрел на Игоря и теребил мочку уха. – Взвод – в расположение, готовиться к рейду, сержантов ко мне на инструктаж…
- Й-есть!
Старлей как-то очень медленно, что никак не вязалось с его характером, повернулся и побрёл в свою палатку.
«Что-то будет…» – Игорь уже не сомневался.
В поиск взвод Орлика вышел затемно. Вообще-то так не поступали, согласуясь с инстинктом самосохранения, потому что опасно. Смертельно опасно. Ночь – самое время для «духов». Но! Разведчик тоже ночной обитатель. Да и то сказать, когда и где, как не под покровом непроглядного мрака разгадывать секреты и организованно строить пакости врагу? Так уж повелось испокон веку.
Не самым лёгким был этот марш. По горам, но больше по «зелёнке». Им нужно было выйти к затерянному в высокогорье кишлаку и в течение двух-трёх суток валяться, задыхаясь от нехватки кислорода, под палящим солнцем, чтобы понять – действительно ли здесь осел отряд моджахедов[9] или это ошибка в информации. И уйти, в конце концов, не наследив, не выдав своего присутствия. Хороша задачка? Нормальная, средняя «работа», особенно, если огневой контакт «не предполагается» с самого начала. Но что-то настораживало. Может, срочность исполнения, без подготовки и толковой информации? Но, скорее, четырнадцать РПК[10] на взвод[11] – так приказал вооружиться майор Дзюба («Гора» – странное имя, секрет этой загадки Медведь так никогда и не разгадал). А может, слишком уж скрытый ночной выход против всех канонов и правил. Всё или почти всё в этом поиске было необычным и раздражало натянутые струной нервы.
Орлик нервничал, хотя и пытался не показывать своё настроение бойцам.
Шли практически вслепую. Где в безлунную ночь темнее всего? Опытный человек ответит правильно – степь. Когда ничто не отбрасывает теней и впереди нет никаких ориентиров, по очертаниям которых можно было бы передвигаться – всё абсолютно одинаково черно и в твоём распоряжении есть только звёзды. А как быть, когда нет даже их? Когда каменные карнизы нависают над тобой, находящимся на дне ущелья, закрывая от тебя небо? Ощущение, что ты в катакомбах без свечи, – не из приятных[12]. Не говоря уже о том, что то жалкое подобие тропы, по которой тебе пришлось передвигать своё тело, может быть заминировано. Прогулка не для слабонервных.
Шли «гуськом» на расстоянии двух метров друг от друга, чтобы ни положили одной, длинной пулемётной очередью, пытаясь ставить ноги туда, куда становилась нога твоего впереди идущего товарища. Впереди и сзади шли самые опытные, офицер в середине – он самый ценный, его берегут все, потому что только он знает и владеет всей информацией, потому, что он – «мозг».
К утру ущелье постепенно расширилось, нависающие каменные стенки стали пологими и не такими устрашающими, и разведчики стали понемногу втягиваться в «зелёнку»[13].
Мощная, буйная растительность, сплетённые в немыслимую паутину ветви кустарников. Казалось, здесь и танк увязнет.
Перед Орликом был единственный вариант – обходить эти «джунгли», а если понадобится, то и продираться сквозь чащобу. О том, чтобы прорубать путь, он даже и не думал – по такой просеке «духи» пройдут как по Бродвею за взводом, какая уж тут маскировка – конец всему рейду, а может, и жизням разведчиков.
К исходу третьей ночи, измотанный тяжелейшим переходом взвод Орлика вышел в заданный квадрат – до кишлака оставалось что-то около пяти километров.
- Барзов.
Игорь приблизился к командиру.
- Здесь организуем днёвку. Мы рядом. Как оно повернётся – неизвестно, а пацаны вымотались совсем. Им поспать бы хоть немного. Разведчики не рассыпались из строя, а лишь прислонились спинами к стволам вековых деревьев, ожидая решения своих командиров. Лица были черны от усталости.
– Давай-ка ты назначай боковые дозоры, из тех кто посильнее да поопытнее, со сменами, короче, всё как положено. Остальным отдыхать. И ещё. Надо бы отправить к кишлаку разведку, чтобы ночью не влезть в сюрпризы, типа растяжек или сигнальных мин… Знаю, что устали. – Взводный «увидел» не успевшие слететь с языка Медведя слова. – Потому и советуюсь с тобой, моим «замком», а не приказываю. Кого предлагаешь? Троих, думаю, хватит.
Ах, как же ему хотелось улечься радом с пацанами и проспать минут 300 на каждый глаз. Но взводный был прав.
- Из опытных. – Игорь задумался на несколько минут. – Крюченков, Малышев и я.
- Да, Резо бы сюда…
- «Кобра» уже четвёртый месяц в родном Цхинвали по кабакам гуляет и девок щупает…
- Может быть, может быть… Хорошо. Сейчас 5.30. До кишлака и назад вам понадобится часов пять. Там часа три-четыре осмотреться, итого – около девяти.
- Лучше ждать вас там, на месте, чё бегать-то туда-сюда? Да и поработаем спокойнее.
Орлик внимательно посмотрел на Медведя, понимая на какой риск тот идёт добровольно. Понимал ли это тогда сам сержант?
- Добро, отдыхайте. Выходите в 8.30.
Это была довольно большая, густо поросшая кустарником роща. Редкие шумы, издаваемые спецназовцами, заглушались журчанием неширокой, в метр шириной от берега до берега, речушкой, шумом листвы под порывами лёгкого ветерка, щебетанием пичуг, уже успевших привыкнуть к присутствию чужаков. Солнечные лучи, как ни старались, не могли пробиться сквозь эту буйную зелень. Благодать. Отыскав природные укрытия, разведчики использовали их по всем правилам военной науки. Через час, когда свободные от дозора бойцы спали, роща имела первозданный вид. Забрёл бы сюда любопытный – не нашёл бы ничего… Но, что это был за сон?! Жизнь в бесконечных рейдах выработала в них определённые привычки, навыки и обострила до предела инстинкты. Они научились спать и слушать! И беззвучно хвататься за оружие после любого подозрительного звука: хруст ветки, стук камешка или скрип песка.
А разведчики, проспав всего 3 часа, ушли выполнять своё задание. Медведь, Крюк и Малыш (мальчишечка с весом в 115 кг и ростом 199, и при этом ни грамма лишнего жира).
Во как завёрнуто, а?! Разведчики разведчиков! Лихо? В нашей армии бывало и не такое, всякое бывало. Но только если отвлечься от дилетантского скептицизма, какими же тогда должны были быть эти двойные разведчики? А простыми. Ну, то есть, не «рэмбованными», а обыкновенными пацанами, которые успели научиться на войне чуть-чуть больше, чем их товарищи, имеющие опыт и нормальный человеческий страх. Да, страх! И инстинкт самосохранения. Нет-нет автор не сбрендил вконец, по крайней мере, ему так кажется, просто он и сам не раз бывал в такой ситуации, когда лучше сделать самому, чем перепоручить другому – уверенности больше – и это не недоверие, нет! «Нет такой буквы в этом слове!.», в смысле, в разведке, тут даже не стоит напоминать, с кем в неё ходят. Просто, когда ты чувствуешь, что можешь сделать это лучше – то ли опыта побольше, то ли усталости поменьше – то идёшь и делаешь. Потому, что тебе очень хочется выжить, а в своих силах ты уверен, а значит, и за результат. Или не идёшь, и это не трусость, потому что не хочешь потерять товарищей из-за своей усталости. Приказы, конечно же, не обсуждают, но командир на то и командир, чтобы всё видеть и понимать. А трусов в разведке не было, да и не могло быть – очень уж жестокий отбор был в «камикадзе» – не проскакивали туда случайные люди или «туристы»[14].
Медведь уводил разведчиков в короткий поиск и не знал ещё тогда, что этот его рейд к кишлаку затянется на много больше, чем планировалось…
***
- А медаль – за ранение?
- Самое смешное, Андрюха, что нет.
- Но, насколько я знаю, рядовому и сержантскому составу «За отвагу» давали, как правило, за ранение – что тогда, что сейчас.
- Да-а, девять лет прошло. А насчёт наград, так бывало, что и ордена вешали – Красной Звезды, Ленина. Даже Героев давали, как нашему сержанту, Капшук его фамилия, правда, не в начале, а попозже, года с 81-го…
- Ордена… Видел я таких пацанов с орденами в госпитале – без рук, без ног, а некоторые по несколько лет в психушке лежат – с виду нормальные, а воюют до сих пор… Чё там говорить, вон, моя-то Красная Звезда – и та за ранение, но я, как-никак, «кадровый». Ордена... А уж «Лысого» даже офицеры получают на списание, вашего Шаха хоть возьми, даже у нас в «спецуре».
- Всяко бывало, командир, не о чем спорить. Вспомни, как у Семёныча: «Жираф большой – ему видней».
- Слушай, «кусок[15]», а ты сам-то этого Капшука знал?
- Так, встречал пару раз. Он в другом батальоне служил. Тоже разведчик – у нас в каждом батальоне был свой взвод разведки. Он тогда уже «черпаком» был, когда звезду свою заработал. Только-только лычку сержантскую получил. Да-а, что и говорить! Мужиком он оказался настоящим. Таких мало. Это я из-за него и решил в армии остаться, наверное, для того, чтобы себе доказать, что и я чего-то стою. Такие дела, командир.
- А что он сделал-то, за что Героя дали?
- За что? За что нашему Батыру Героя дали, знаешь?
- Слон рассказывал[16]. Ещё в первый день, когда в отряд пришёл.
- Ну вот, история один в один, только он один был, и уходить ему было некуда. На смерть шёл пацан. Сознательно. Мы его потом с той горки снимали.
- Расскажешь?..
- Как-нибудь…
- Ну, а твоя первая МЗО?..
- С перепугу я её получил.
- Не понял.
- Перепугался я, Андрюха, сильно. Сначала глупость предложил, потом уже задний ход давать на решился – не поняли бы меня пацаны, да и ситуация была. Это потом уже всё повернули, как будто я на всё это пошёл как командир. Но я-то знаю.
- Ну, и…
5 августа 1980г.
Малыш
Усталый взвод Орлика затаился в тревожном сне. Они должны были выспаться или хотя бы немного отдохнуть после выматывающего силы марша. Лейтенант, конечно же, понимал, как мало у них времени – здесь известная поговорка приобретала иной, зловещий смысл: «Солдат спит – другие гибнут». Но и вести в бой засыпавших на ходу солдат, значило положить всех и не выполнить приказ. Информация всегда стоила дорого. Таковы законы разведки. Кто знает, что там будет, может, и не найдётся у них времени «морду о камешек поплющить»?..
В короткий поиск уходили самые сильные. Хотя, нет, не самые, но самые опытные и выносливые.
Игорь понимал, что вести с собой двух «дедушек», которые отсчитывали последние дни до приказа[17], не стоит – может последний рейд для них, поберечь бы. Но и выбора у него не было. Крюк и Малыш уже успели заработать по медали «За боевые заслуги» и, хоть и были заслуженными «дедушками» в казарме, в рейде всегда были надёжнее всех – опыт он и есть опыт. А может, просто хотели вернуться домой, доверяя только себе, а потому и делали всё без «второго слова», предоставляя «молодым» редкую возможность учиться на их опыте. Кто знает? Но, они были настоящими – Виталик Крюченков и Сашка Малышев.
Только недремлющее боевое охранение да взводный проводили Медведя, махнув молча рукой. Ушла разведка.
Вокруг кишлака, схоронившегося в небольшой, как блюдце, долине, буйствовала почти тропическая зелень. С разбросанными противопехотными сюрпризами в виде растяжек и «лягушек[18]» от «макаронников» (итальянские, в смысле). Они, словно дикие звери, крались в этом лабиринте, сооружённом природой и человеком, и наконец-то нашли то, что искали.
Немного выше середины склона, с которого как на ладони открывалась долина и дувалы кишлака, они наткнулись на… В общем, чудо природы, подарок для ратных людей, не желающих не то, чтобы в них узнали солдат, а даже не могли догадаться об их присутствии. Им нужна была «лёжка», надёжная и безопасная, хотя. Что такое безопасность, когда ты на войне, в резведрейде в тылу безжалостного, полудикого врага? Миф. Фантом. Надежда на случай и удачу, усугублённая твоим же опытом…
Мы тогда надыбали такое местечко. С организованными природой, подстеленными под натруженные спины и животы ватниками и удобными, опять же природными бойницами, обращёнными как раз на вожделенный предмет наблюдения. А в тайниках, заваленных природой же, небольшими такими камешками, с буханку хлеба размером, биноклики с небликующими, «цейсовскими» двадцатикратными линзочками…
Место было идеальным. Почти на середине спуска склон неожиданно переходил в небольшую терраску, в два-два с половиной метра шириной, а потом круто спускался в долину. В эти дебри природа постаралась вплести большие и поменьше скальные валуны, а на землю набросать удивительно зелёной травки. Благодать, короче. И телу приятно, и для задания удобно. А ещё ребята были уверены, что обнаружить их здесь практически невозможно. Они и сами, продираясь по заджунгленному склону, натолкнулись на это место только тогда, когда Крюк, сунувшись в очередные кустики, только и успел, что мелькнуть подошвами своих «адидасов»[19] да хекнуть утробно через секунду.
- Зараза! – донёсся до Малыша и Медведя злющий приглушенный шёпот через несколько бесконечных мгновений.
- Крюча, ты там чё? – прошептал Малыш.
- Через плечо! Лучше левое…
- Куда ты нырнул-то, братишка, ты где?
- Тут я. Осторожнее там, здесь обрывец метра полтора, спускайтесь.
Матюгаясь громким шёпотом по поводу природных изысков, Малыш и Медведь просунули свои лица сквозь колючие ветки, обдирая в кровь щёки. Виталик сидел на земле, по-турецки поджав под себя ноги, и размазывал по лицу ярко-алую кровь. Его нос превратился в нечто несуразное, напоминавшее зрелый баклажан.
- О-о-ого! Витал, у тя чё с хоботом, а? Решил перед дембелем ряху изменить? – Малыш давился от смеха. – Так может, мы тебе и «погоняло» сменим к дембелю, а? Был Крюк, станешь Хрюк! Пф-ф-ф! Кс-с-си-и!..
- Я, кажется, себе нос сломал…
- А не хрен было нырять в бассейн без воды, ёптыть! Во, прикол!
- Ты как? – Медведь тоже не мог сдержать улыбки. – Работать сможешь?
- Если не следовой собакой.
С носом Крюка действительно было не всё в порядке – кровь бежала двумя струйками и не собиралась останавливаться.
- Ладно, потом подправим. Я тя к Михалычу сведу после, он тебе такой нюх наладит, что тёлок за три кэмэ будешь чуять. – Старший прапорщик Негуляев, Семён Михайлович, тот, который был мастером на все руки, а по совместительству замначпотех бригады, славился тем, что мог из малюсенькой кучки всякого дерьма сделать огромную, здоровенную пулю или осколочный снаряд для Д-30[20].
- Ладно, пацаны, хорош прикалываться, не дай Боже «душки» услышат, – веско произнёс Игорь.
- А я чё? Это Малый «хи-хи» проглотил. – Проворчал Крюк.
- Давай, братишка, аккуратненько ватой заткнём, – предложил Сашка.
- Ладно. Сам я. Ты ж потом будешь «в зубах носить» по бригаде, что оказывал первую помощь раненному в нос Крюку.
- А чё, не правда?
- Так, граждане «старослужащие», разбежались в стороны – осмотримся не предмет НП.
Всё на этой террасе было идеально: и естественная маскировка, и относительная удалённость, но вместе с тем и близость к кишлаку. Медведь решил остановиться здесь. Его даже не смущала возможность присутствия.
- Слушай, Медведь, а «погремушки» тут не живут? Местечко-то как раз, помнишь, как нам инструктор рассказывал[21]?
- Вот и проверил бы.
- Ага! Щас! Я ещё жить хочу – дембель-то не за горами…
- Ладно. Смотри только в оба. Эта сволота со своего места просто так не уходит.
Результаты «пробежки» Крюка и Малыша были не просто радужными, а, что называется, «набросали бальзам на сэрдцэ» начинающего командира-разведчика. Сержанта Барзова, то биш.
- Ну, что, братишки, тормозим здесь?
- Нормально. – Прогундел Крюк. – Нас не видно снизу – это сто пудов…
- Сверху тоже – Вит своим нюхом всё прощупал.– А у него шнопак, что у розыскной овчарки.
- А если в глаз? – обозлился Виталик.
- Добро. Тормозим здесь. Посмотрим, и взводного с пацанами подождём.
- Долго париться-то будем, «Бурый» (так называли Игоря «дембеля» – а что, мишка ведь тоже бурый…)?
- Сколько нужно… Несколько часов.
Они обустраивались надолго. Так научила суровая бытность Афгана – хрен его знает, когда и что случится…
Практически готовая «лёжка» нашлась в 100-150 метрах от места «ныряния» Крюка. Несколько не очень больших камешков, свалившись сюда с незапамятных времён, образовали природный ДЗОТ или НП на 3-4 человека, замаскированный от постороннего глаза мощным кустарником, больше напоминавшим проволочное (колючее в смысле) заграждение. По всей террасе ни намёка на тропинку. То, что надо.
…Солнце жарило, от зноя не спасали даже нависшие непроницаемой, казалось, крышей ветви. Какое там непроницаемой, когда дышать почти нечем?! Да ещё миазмы подгнивающей зелени. Но. Носы их уже принюхались, притёрлись к посторонним запахам (всё не взводный кубрик в казарме, с его потно-портяночными изысками к концу недели или после рейда), а Крюку теперь, так вообще, всё было по барабану.
- Чё, сержант, так можно наблюдать, а? Лафа, да и только…
- Ты не расслаблялся бы, Малыш, вон с Виталя бы пример брал, а он тоже «дедушка».
Крюк, как заводной, таскал камни и «строил» из них что-то похожее на маленький такой дувальчик, ограждая себя от неприятных сюрпризов.
- Это у него тараканы в голове после контузии и перед дембелем. А от пульчонки-то камешки не спасут – не бункер. Если захотят прижать – прижмут со всех сторон. Лучше уж сразу…
- Дурило ты, Малый, – прокряхтел Крюк (не очень-то это легко таскать камешки в 10-15 кэгэ в положении «полный присяд», кто не верит, можете попробовать) – Орлик с пацанами недалеко – их и дождаться реально, если предохраниться. В случае чего…
- А-а, проскочим! Если, только не шибуршать, как ты.
- Так, граждане «дедушки», взвод придёт часов через 9, или что-то около этого, короче, по темноте, а до того будем работать. Возражения, предложения, замечания, пожелания?
Их не было. Здесь командиром был Игорь.
- Добро… Малыш заканчивает приколы и отползает на пару соток метров. Сначала вправо. Потом влево. Ищешь запасной НП. На всякий случай. Попутно – место для всего взвода – лёжки, ячейки и всё остальное. Сам знаешь, не первый день замужем.
- Лучше бы я себе нюх расквасил.
- Пошёл, пошёл!
Где пригибаясь, где ползком, Сашка устремился в дебри. Так ползать мог только тёртый разведчик, загребая по-пластунски, словно плыл по воде.
- Во погрёб-то, Ихтиандр енисейский, по суше не догонишь! – улыбнулся Крюк.
- Проф… Так, Крюк, смотрим за клиентами, пока Малыш брюхо по камням чешет. Орлику докладывать что-то надо.
Они устроились поудобнее и устремили свои мысли, а главное взоры, к враждебному кишлаку. Жизнь в горном селении текла вяло, как-то нехотя, без драм и трагедий – обычный, накатанный тысячелетиями уклад. Скучный и неинтересный. Тоска.
- Смотрим по часу, – произнёс Игорь. – Давай, Виталь, начинай, а я покемарю малехо. Лады?
- Командуй, Бурый, а лучше ложись спать… Я уж тут, как-нибудь, сам посмотрю, без молодых-зелёных. Спи давай, «замок».
Шло время. Крюк наблюдал за предполагаемой базой «духов», отмечая наиболее важные подворья и считая её «гарнизон», а Малыш исследовал ближайшие сотни метров, изображая из себя Маугли. А в таком близком здесь небе бежали, иногда цепляясь друг за друга, изумительно белые, курчавые, похожие на безмозглую отару овец, облака в ярко-голубом небе. Такую голубизну можно увидеть только здесь, высоко в горах. И не понять её низинным, равнинным жителям со слов... А воздух! Бальзам! Мечта для прокуренных глоток. И тишина. Оглушающая, умиротворяющая и дарящая надежду на долгую жизнь. Если бы не война… Да, только где она зараза? Неужели в этом райском уголке она тоже смогла найти своё пристанище? Нет, не верилось разведчику, хоть и отмечал натренированный глаз и АКМы, на плечах висящие, и оборудованные к осаде огневые точки, и минное поле на близких подступах – «душки» ходили за дувалом по определённой системе.
«А сюрпризы-то уложили по «улитке». То-то сами спиралями бродят – не иначе на «лягухи» наступить боятся, на свои же. – Отмечал про себя Крюк. – Вот и ладненько. А маскировки ноль. Дети гор…»
- Слышь, «замок», а они вообще ничего не боятся. Или охрану объектов во время боевых действий уже отменили, а я это пропустил?
- Наверное, уверены в своих силах и безнаказанности. Слишком уверены. Неспроста это. А-а чё гадать-то! Смотри, может, и высмотришь чего-нибудь.
Игорь смотрел в такую чистую, бездонную синь, но видел другую, не менее бескрайнюю, такую далёкую сейчас, и такую родную для души одессита. Только пахло по-другому и не было чаек, да ещё не покачивало. Хотя нет, качка была, только другая, от усталости. И бороться с ней сил уже не оставалось. Медленно проплывающая отара курчавых облаков, тихий убаюкивающий шёпот листьев. И-йэх-ха! Медведь рисковал получить бытовую травму – вывих челюсти от зёва.
Сладкую дрёму прервал толчок под рёбра:
- Медведь, – пробился сквозь сон шёпот Крюка. – Просыпайся, военный.
- Что?
- Там зреет что-то. «Духи» зашевелились. Наверное, собираются куда-то.
Приблизив к глазам кишлак линзами бинокля, Игорь рассмотрел на небольшой площади посредине селения, как собравшиеся несколько десятков мужчин-афганцев брали что-то из открытых ящиков, явно армейского происхождения, и собирались в небольшие группы, отдаленно смахивавшие на отделения и взвода. Набиралось что-то около роты и даже более – не менее двухсот вооруженных чем попало диких горцев[22].
- Сколько времени?
- 17.30
- Так я что, проспал?
- Семь с половиной часов – нормальный здоровый сон беззаботного юноши.
- А?
- А ты нам с Малышом не нужен был для наблюдения. Мельтешил бы, командовал. А так спокойненько отследили всё, что было нужно.
Жгучий стыд залил краской лицо и уши Игоря.
- Да ладно тебе, братишка, – зашептал сбоку Малыш. – Отдохнул немного. И хорошо. Главное, что служба шла. А случится, и ты дашь отдохнуть «дедушкам». Так?
- А я про что? – подтвердил Виталик.
- Лады. За мной не заржавеет… Что там у этих?
- Весь день ползали, что обожравшиеся мухи – лениво и независимо. А полчаса назад, примерно, пошло движение. Там какой-то «орёл» на лошади «прибежал», ну и намутил – вытащили вон те ящички, с патронами не иначе, и стали собираться, вооружаться.
- Поползут куда-то, сволочи.
- Сто пудов. Рыл двести.
- Орлик подтянется часа через три, не раньше.
- А толку? Спецназ спецназом, но тридцать бойцов две сотни остановить не смогут, как не напрягайся. Пупец надорвёшь.
- Так что, посмотрим и отпустим?
- А выбора нет, Бурый. Да и приказ…
- Приказ?
- «Себя не раскрывать, вести наблюдение за объектом». Взводный уже знает. – Крюк похлопал ладонью по радиостанции. – От твоего имени передал.
- Что-то ещё?
- Ждать взвод к 21.00. Наверное, будет передавать дальше. Такая толпа «духов» на большие пакости способна[23].
- Ладно, будем ждать. А эти суки будут где-то наших пацанов мочить!..
- Сделать-то всё равно ничего не сделаешь. Так что, сиди, смотри и переживай себе в тряпочку, – проворчал Сашка. – Орлик взвод приведёт, он и решит, что дальше, а может, и приказ какой-то получит из бригады к тому времени.
- Ты меня не уговаривай, Малыш, я и сам всё понимаю. Да и вариантов у нас почти нет…
Пассивное наблюдение угнетало.
- Сашка, что у нас на флангах?
- Есть кое-что…
- Ходил далеко?
- Ходил, – хмыкнул Малыш. – Тут «ходить» – себе дороже – всю рожу на кустиках оставишь. Тут только на карачках можно, да и то не везде – всё больше на родном брюхе.
- И что?
- Справа, метров через 500-550, эта нычка заканчивается. Просто сходит на «нет» плавненько. Оттуда можно спокойно притопать к нам в гости… Я там полежал, посмотрел. Следов вроде бы нет, но…
- Понятно.
- Я туда часа полтора продирался. Так что, ежели чего, будет запас времени…
- Хорошо. Что слева?
- Около четырёхсот метров. Потом резко заканчивается. Там то ли овраг, то ли обрыв. Дальше соваться не решился – глубина метра три, по низу течёт что-то грязно-мутное, до другого «берега» метров восемь. По дну –
валуны – пока спустишься, пока перелезешь, пока поднимешься, а там чуток повыше будет, времени уйдёт море, минут двадцать точно. Если за овражком смотрят в оптику, то на этих камешках будешь, что мишень на полигоне…
- Ясно.
- Но туда добраться быстрее – минут 40-45. И ещё. По дороге есть несколько почти готовых «лёжек».
- Сколько?
- Две. И ещё одна на самом обрыве.
- Эта хрень течёт?..
- Ага. В кишлак. В него родимого.
- Ясно. Итого…
- Мы имеем что-то около километра со слабым правым флангом.
- Хо-ро-ш-шо, – протянул Игорь, углубляясь в свои мысли.
- А спасибо «дедушке»?
- Потом. В бригаде. И не от меня – на это есть другие.
- Говнюк ты, Бурый, хоть и сержант.
- Что выросло, то выросло. Мы, сержанты все такие.
- То-то и оно.
- Игорь. – вдруг вклинился в их разговор Крюк, – гянь-ка…
С того момента, как конный, гикающий и улюлюкающий отряд афганцев вылетел из кишлака и намётом устремился по только им известной дороге куда-то в горы, прошло больше часа. Жизнь в селении вернулась в обычное, спокойное русло. Старики степенно слонялись по «улицам», носились детишки, жизнь продолжалась, но это благолепие не сулило ничего хорошего для троих, в общем-то, ещё совсем пацанов, решивших, что они тёртые вояки…
18.50 Из кишлака вышла группа вооружённых мужчин и направилась в их сторону. В сторону осёдланного разведчиками склона, забирая немного вправо, именно туда, откуда можно было безболезненно войти на террасу.
- Дозор? – спросил Медведь. – Или ночное охранение?
- Хрен его знает, но идут сюда, не иначе.
- Пока поднимутся, пока до нас долезут…
- Думаешь, сюда?
- Без вариантов! Лучшего места нет – мы его случайно нашли…
- Сваливаем по тихому, – решил Игорь.
- Теперь по-тихому не получится.
- ?
- Виталя камешки таскал, точку оборудовал. Оно, конечно, правильно, но кто мог знать, что они по ночам за дувалом «смотрят»… Они тут живут, Игорёня – сдвинутые камни просекут в шесть секунд.
- Их около десятка. Не справимся?
- Справимся, без вопросов. А если кто пальнуть успеет, тогда как?
Да. Ситуация вырисовывалась патовая, как сказал бы шахматист – в любом случае их присутствие было бы обнаружено. Теперь самым главным, жизненно важным, было правильное решение.
- Сваливать надо, сержант.
- Как?! Они ещё этого не знают, но мы уже здесь засветились.
- Не суетись, Бурый, Малыш уже, кажется, что-то придумал. У нас есть время.
- Откуда?
- Сам считай. Пока они поднимутся в гору – это часа два, пока они по кустикам прошлёпают да нашего места – ещё полтора. Да к тому времени уже и Орлик пацанов приведёт – положим этих красавцев на «раз».
- А если не приведёт? А если «духи» знают дорогу короче? Это их место и это их жизнь. Ты насчитал три с половиной часа, а я думаю – не больше двух. Скорее всего, они начинают смотреть в 21.00, как раз тогда, когда пацаны идти будут. Эти-то и шумнут, не сомневайся. Если наши вообще придут. И что тогда?
- Не весело с тобой, Бурый…
- Хрень тогда получается, сержант. – Крюк ожесточённо тёр лоб. – Сваливать придётся, причём нагло, на себя тянуть этих. Если повезёт, вытащим «духов» на наших…
- Что там ты говорил про пару мест? – Игорь обернулся к Малышу.
- Первое рядом – метров 30. До второго дойти надо – не меньше трёхсот. Ну и на самом обрыве.
- Идём на вторую точку. Прямо сейчас. И будем ждать.
- А смысл?
- Не обсуждается, Малыш, это приказ.
Сняться с места у них заняло едва ли более двух минут. Длинные тени, скорые предвестники темноты, подгоняли. В тридцати метрах имела место огромная куча камней, густо поросшая всё тем же колючим кустарником. На первый взгляд, место было абсолютно непроходимо.
- Как ты тут прошёл, Саня? Тут даже козлы не пройдут.
- А я прошёл, потому что не козёл. Во! Стихи, блин. Надо будет записать.
- Я сам запишу, и запомню, если выберемся, – пообещал Игорь.
- Куда денемся?! Нам с Виталем домой пора, а это причина из причин – забодал уже этот Афганище – домой пора…
***
- Знаешь, Андрюха, сколько всего изменила эта куча камней?
- Как это? Камни изменили что-то. Заговариваешься, товарищ старший орденоносный прапорщик?
- Хотел бы, только… Было, ох, было.
- Напоролись на сюрпризец?
- Сюрпризец… Да такой, что и ждать не могли. Природа против нас тогда обернулась в самом гадком виде…
***
- Так, пацаны, я посмотрю там, в кустиках, а вы пока перекурите. – Шепнул Малыш.
- Не понял?!
- Пошерудить немного надо – тут какая-то гадина живёт, в кустишках этих… Я ветками пошумлю, она и уползёт.
- Осторожнее там давай.
- Не в первый раз. Я уже ходил тут, знаю.
Сашка двинулся вперёд по-пластунски, а через некоторое время они заметили, как зашевелились ветки кустов и послышался тихий свист. И тишина…
- Кого ждёте, тормоза?
- И так все два года. – Проворчал Крюк, констатируя факт. – Сначала отвалит куда-то, потом теребит. Орлик боролся-боролся – по нулям.
Они много медленнее перебирались через завал. На дне почти идеального ДЗОТа, прислонившись спиной к камням сидел Малыш, сжимая рукой левое предплечье.
- Ты чё, а? – вскинулся Виталий.
- Ерунда…
- Что случилось, Саня?
- Куснули меня.
- Точнее говори, быстро, подохнуть можешь!
- В кусте сидела хозяйка места. Я её шугнул. Полез дальше, а там женишок, наверное.
- Укусил?
- Есть немного.
- Покажи!
Закатив рукав куртки, Малыш открыл свою руку. На коже, почти возле самого локтя, явно виднелись две дырочки от змеиного укуса.
- Ты как?
- Ничего. Голова только закружилась немного, а так норма.
- Крюк, аптечку! – В их индивидуальных пакетах были и шприц-тюбики с противозмеиной сывороткой. – Санёк, как выглядела эта зараза?
- Обычно. Змея змеёй. Какая разница?
- Как она выглядела? Вы, «дедушки», на занятиях по выживанию спали как сурки, а мы, «молодые», слушали по вашему же приказу. Какая она была, Малыш, не понтуйся – я знаю больше, чем ты?
- Какая? Чёрная почти, с яркими жёлтыми петляющими пересекающимися полосами. По телу такие ромбы получаются.
- Щитомордник. Та-ак! Большая?
- Метра в полтора и толщиной в полруки.
- Самка, не иначе. Ты, Санёк, жениха её спугнул, а хозяйка-то осталась дома. Да не в самом лучшем расположении духа, потому и бросилась.
- Сейчас сыворотку кольнем и всё будет нормально. Не весна же[24]. – Прошептал Крюк, доставая шприц.
- Думаешь, всё так просто? На Санька посмотри! Его старуха укусила, судя по размерам. Там яду – на троих…
Лоб Малыша покрывали крупные капли пота. И, кажется, его начинало немного трясти. В лице ни кровинки. А прошло всего-то 5-6 минут.
Действовать было необходимо не теряя ни секунды. Туго перетянув руку ремнём у самого плеча и оголяя мощный бицепс Саши, Медведь обратился за помощью к Виталию:
- Давай, Крюк, коли две дозы сыворотки. Потом будешь яд из раны отсасывать. – Игорь провёл кончиком своего острейшего десантного ножа по коже, соединяя следы от укуса.
- Тр-р-ры. – Издала противный звук кожа, расползаясь под сталью.
- Я те чё арбуз? – вяло запротестовал Малыш заплетающимся языком.
Кровь была очень тёмная и слишком густая.
- Чё делать-то теперь? – Крюк понимал, как много они проспали на занятиях, и теперь надеялся на знания Игоря.
- Отсасывай эту гадость. Кровь, видишь уже какая? Значит, яд начал действовать – змеиный яд это белок, сворачивающий кровь. Она должна быть ярко-алая, вот и давай, пока не появится то, что нужно, а я пока приготовлю кое-что.
Малыш наблюдал за своими друзьями отстранённым взглядом. Виталик тем временем раз за разом прикладываясь губами к ране, отсасывал и сплёвывал вязкую противную кровь грязно-бурого цвета.
- Самые ядовитые в Афгане – кобра, щитомордник и гюрза. Правда, эта в горах не водится, и эфа, – Медведь устроил попутный ликбез. – Яд, попадая в кровь, сворачивает её. Самые опасные весенние месяцы – от укуса самки человек умирает через несколько часов. Сейчас конец лета, поэтому, если не делать резких движений, не волноваться, короче, не учащать пульс – есть около суток. По крайней мере, должно быть.
- Как тут можно не волноваться? Вон, даже я волнуюсь, а укусили-то Санька!
- Повышенное сердцебиение убыстряет ток крови и яда в ней. – Над зажигалкой Крюка Игорь прокалил кончик своего ножа докрасна, всё это время внимательно наблюдая за цветом отравленной крови.
Ещё несколько мощных усилий и из раны показалась вялая, но почти нормально цвета струйка.
- Хватит! Теперь держи его, Виталь. Нож свой ему в зубы вложи, чтоб не закричал.
Раскалено-красное лезвие ножа плотно прижалось к ране. Противно запахло горелой плотью.
Малыш стал мощно дёргаться, попробуй удержать такого буйвола! Но ребята справились с грехом пополам, видно, у их друга силы были уже не те… Жгута снимать не стали. Перевязали рану. На всё про всё ушло минут 40-50.
- Ну, а теперь-то что? Что делать будем, сержант?
- Что-что? – Сначала давай бинокль…
Приложив окуляры к глазам, Игорь продолжал говорить:
- Радио Орлику: «Имеем трёхсотого. Нужна помощь. На подходе до десятка чужих «карандашей». Времени не больше часа. Глаз (это был позывной дозора). Передавай, Крюк.
Пока Виталий бубнил в микрофон рации, Игорь наблюдал за афганцами, поднимавшимися по склону от кишлака. А те прошли уже больше трёх четвертей подъёма и продолжали двигаться довольно споро, беззаботно переговариваясь на ходу. Видно было, что они не заботятся о своей безопасности, а значит, их здесь ещё ни разу не беспокоили…
- Что там?
- Взводный передал, что на той полянке остановился отряд «духов», по количеству похоже, что «наш». Пацаны заблокировали его. Ждут нашего десанта часа через два. Сам Дзюба идёт с двумя ротами. Нам приказано скрытно отходить – своё дело мы уже сделали.
- Та-ак… – Теперь на подмогу надежды не было, и всё зависело от них самих. – Время?
- 20.10.
- «Духи» уже почти на террасе. А Малыш говорил два часа…
Сашка переводил блуждающий взгляд то на Медведя, то на Крюка. Было понятно, что ему становилось всё хуже, несмотря на «лечение».
- Такими темпами они точно к 21.00 будут на нашей «лёжке», – проговорил Виталик.
Решение нужно было принимать прямо сейчас. И Медведь его принял:
- Так, Крюк. – Он ещё не до конца осознавал, на что решился, но спасать было нужно человека, друга. – Силы остались?
- Смотря для чего.
- Потащишь Малого к следующему месту.
- А ты?
- Он говорил, – метров триста, – проигнорировал вопрос Медведь. – Поднимешь его с этой долбаной террасы и будешь ждать.
- Чего ждать? Ты чё удумал, Бурый?
- Я возвращаюсь…
- Сдёрнуть решил! Да я тебя сейчас!
- Отставить, рядовой!
- Тогда объясни хоть!
- Санёк уже сейчас никакой. С ним нам не уйти. Максимум через час «эти» будут на месте. Думаешь, будут сидеть и гадать, кто это там был, и не захотят проверить?
- Ну…
- Не на конюшне. Сколько мы с Малым пройти успеем?
- Да уж не много.
- Догонят и всех положат.
- Да понятно это! О чём разговор?
- Я вернусь на место, замаскирую по ходу наши следы и ломанусь на стеночку, как пришли. Внаглую пойду. Попробую за собой их потащить. А ты, как увидишь, (он сунул в руки Виталика бинокль), что за мной потопали, потащишь Малого…
- Совсем сбрендил? С мозгами поссорился?
- Смотри! – Игорь ткнул пальцем в небо. – Ночь спустится часа через полтора. Ну, пробегут они за мной полчаса, пусть час. Чё думаешь, не смогу их потаскать? Да я как заяц петлять буду! А как отстанут, пойду по азимуту в сторону Орлика. Ты только Санька выволоки отсюда.
- Не-е, Игорёк, я под это не подписываюсь!
- А тебя никто и не спрашивает, это приказ.
- А на хрен сходить или по морде схлопотать?
- Потом, в бригаде, если захочешь, а тут – я командир, и ты выполнишь приказ, гвардии рядовой Крюченков.
Они смотрели друг другу в глаза и каждый не хотел уступать.
- Давай, «дед», вытаскивай «деда» – вам служить-то осталось… А я сам. Давай, братишка-Крюк, давай!
- Я тебя, сержант, потом найду. Ты только не увлекайся. Ага?..
- Валите отсюда, граждане старослужащие, дайте «молодым» дорогу.
Медведь уполз в сторону приютившей их «лёжки», а Крюк, взвалив на спину Малыша, отправился в свой нелёгкий путь…
Август 1980г.
Одиссея…
- Знаешь, Андрюха, когда я понял во что влез по глупости?
- ?
- Когда на следующее утро обнаружил своих «кишлачных знакомых».
- Шли?
- Не то слово. Гнали!
- Ну и как же ты соскочил с того поводка?
- Со страху. Говорил же уже…
- Ну-ну, со страху… Знаю я уже твой страх.
***
К тому времени, когда «духи» добрались до НП разведчиков, Игорь успел подняться по склону на 350-400 метров.
Идти в стремительно сгущающихся сумерках было тяжело. Нет, не так. Идти было почти невозможно, но Игорь продирался сквозь «зелёнку» подгоняемый сознанием того, что если афганцы обнаружат Крюка с полуживым Малышом на руках, то его друзьям не выжить – Сашка не боец однозначно, а Виталь своего товарища не бросит. И что тогда? Сколько сможет продержаться один боец, лишённый возможности передвигаться? Десять минут? Четверть часа? Это максимум. А потом… Про потом Медведь думать не хотел. Он уводил за собой «духов» с надеждой на то, что, обнаружив его следы, они не станут искать кого-то другого, а пойдут за ним. Игорь надеялся, что погоня продлится максимум до полуночи. Да и зачем больше? Никакой дозор не пойдёт в преследование, отдаляясь от базы более чем на 2-3 километра, на то он и дозор. Если есть интерес в погоне, на это дело отряжаются специальные силы. Это правило, аксиома войны – объект нельзя оголять, поддавшись азарту погони. Это военная мудрость, написанная кровью. Так воюют все. На это и надеялся Игорь. Откуда же ему было знать, что такие простые истины неизвестны диким горцам Афгана…
Он целенаправленно, исступлённо лез в горы, уводя погоню в противоположную от пути своих подчинённых сторону.
«Ещё немного и всё, – уговаривал он себя. – Не бросят же они свои дома без охраны. Ну, побегали немного, не поймали никого, и всё. Домой пора! Побегали, и хватит. Мне ещё возвращаться надо, а я уже и так пару километров намотал в другую сторону. Вас же ещё обходить придётся, да так, чтобы не заметили, а это ещё несколько кэмэ…».
Но «духи» не отпускали. Игорь кожей ощущал их близкое присутствие. Стягивавшимися к затылку ушами. Знаете, как у удирающего от лисы зайца. Тот тоже слушает, что там у него на хвосте, наддавая во все лопатки. Его гнали и гнали, вычислив по следам, что разведчик один – сладкая и лёгкая добыча.
В 1.10 наш беглец перевалил через гребень ближайшего отрога. Вот теперь-то и стало по-настоящему опасно. Огромная яркая луна, окружённая миллиардами звёзд, отбрасывала неверные тени. Почти ленинградская белая ночь. Но сколько ночных охотников, здесь живущих, вышло на промысел, чтобы накормить себя и свои семьи.
Волков Игорь не боялся (и очень напрасно!), так же как и пернатых хищников, но ночь – это время ещё и змей и скорпионов, и других разномастных гадов. Полуживой Малыш стоял перед глазами и Игорь понимал, что если ему не повезет, то это верная смерть – ему-то помочь будет некому.
Поднимаясь в гору, бежать не будешь – пупок развяжется. Медведь облегчал свой путь найденной крепкой суковатой палкой. Он опирался на эту незамысловатую опору, подъём становился легче. Но и не только. Это полено было ещё и способом прогнать засевших в кустах ядовитых «засадников».
Но, вот на спуске… Так и подмывало поскакать, что было сил, вернее, что осталось. Игорю приходилось останавливать самого себя. И тут дело было уже не только в змеях. Казалось бы, в чём проблема? Обопрись на палку и беги (опытные туристы знают о таком способе спуска). Только это хорошо днём, да и то не всегда, а ночью. Ну, ветку не заметишь – полбеды, получишь по лбу. А если яма? Или расселина между камнями? Тогда все… Хана! От погони не уползёшь.
«Не бежать, не бежать! – командовал сам себе Медведь. – «Духи» далеко и ещё только поднимаются. Фора есть. Не бежать, тише! Со сломанной ногой конец тебе, Косолапый. Не уйдёшь…»
Он спускался, стараясь не торопиться, хотя всё его естество вопило и требовало бежать. Бежать, что было сил. Увеличить разрыв. Удлинить путь «духам»!..
В 3.00 или что-то около того Игорь услышал раскаты грома. Здесь, так высоко в горах?!. Он поднял мокрое от пота лицо к небу, надеясь поймать освежающие благодатные капли, но ему с высоты ехидно улыбнулась круглым лицом белая луна.
Пусто, ни облачка…
«Дзюба «духов» долбить начал, наверное… Далеко. Далеко меня загнали. И не отвяжутся же, падлы, шесть часов уже гонят…»
До места их НП над кишлаком они дошли за неполных два часа, сторожась и оглядываясь, шли медленно.
«Крюк должен суметь вытащить Малого часов за пять – это максимум. Там километров пять, ну, может, чуток побольше. Виталя жилистый – дотащит. Хоть и кажется щупляком. Зря что ли на «полосе» всегда первым был во взводе? Он, должно быть, уже с Орликом. Теперь и мне сваливать пора – забодали уже эти «охотники» за человечинкой…»
Он всё шёл и шёл, чувствуя, ощущая каким-то невероятным по счёту чувством, что его не бросили, не оставили в покое. А «гроза» за перевалом всё бушевала и бушевала – Дзюба решил уничтожить бандитский отряд[25]. И по всему было видно, что «духи» с этим его решением были категорически не согласны. Даже тут, на расстоянии почти в десять километров, Игорь слышал ожесточённость этого боя…
***
- Ты зря смеёшься, Филин. Что мне тогда было-то, 19 лет от роду? Опыта никакого.
- Вы же тогда уже больше полгода по Афгану в рейдах бегали.
- Ну и что? Там были и такие, что всю срочную прослужили, сидя в ЗАСе в Кабуле, за два года по паре «рожков» и выпустили из своих «калашей», да и то на стрельбище.
- Ну, уж не бригада спецназа ВДВ – это ты загнул. А тем более – её разведбат. Сам же рассказывал, что из рейдов не вылезали.
- Уж тебе-то, командиру РДГ, не стоит объяснять, что такое разведка.
- Ну, да-да, тишина и тишина, и только в крайнем случае.
- Вот то-то и оно. Нет, мы конечно же успели пострелять за это время, но, знаешь, Андрюха, тот бой у нас всех был, по-настоящему первый. Вернее у них, у пацанов, я-то в это время козлом по горам скакал.
- Ты тоже пострелять успел.
- Успел. У нас в том бою половина взвода легла вместе с Орликом. Он потом посмертно Орден Ленина получил…
- А Малыш с Крюком?
- Виталя гигант! Он полуживого Сашку до взвода за четыре часа допёр. Сумел пройти с ним сквозь «духов» и всё доложить взводному. Представляешь?
- Повезло.
- Сто пудов! Но и сам молодчина! А потом этот бой. Тяжёлое ранение. Это оказался действительно последний для них рейд. Малыш очень долго, уже на «гражданке», отходил от того укуса. Получил вторую «За боевые заслуги».
- А Крюк?
- Красную Звезду. И первую группу инвалидности.
- Контачишь с ними?
- А сам как думаешь?
- Ну, я бы…
- А на хрена тогда глупости спрашиваешь? Они же мне братья.
***
К четырём часам ночи Медведь почувствовал, что больше не сможет сделать от усталости ни шагу.
«Всё. Finita la komedia. Пошло оно всё к бениной маме. Спать хочу!»
Забравшись в чащи кустов, он свернулся калачиком и тут же уснул. И ему было уже глубоко плевать на то, что погоня может его найти. Будь, что будет…
Эх, знать бы ему тогда, что вымотавшиеся «духи» тоже остановились, почти одновременно с ним, решив продолжить погоню с первыми лучами солнца. Ему бы ещё немного сил, немного, до утра, и тогда удалось бы уйти, оторваться от этого хвоста. Знать бы, что тебя ждёт. Хотя бы на один день вперёд! Сколько можно было бы изменить! Но не дано нам…
Он проснулся оттого, что что-то мешало полноценно дышать – одна из ноздрей была плотно перекрыта. Счастье, что Игорь не тронул лицо рукой, а только открыл глаза. Явившаяся его глазам картинка… Да что там скрывать! Коротко остриженные волосы поднялись дыбом и напряглись до звенящего состояния стальной проволоки. А состояние ступора парализовало всё тело. Это был ужас. Дикий, животный ужас!
По ночам иногда становилось довольно прохладно и «местные жители» искали место погреться – до зимней спячки ещё очень далеко, а с прохладой нужно бороться. Кто где сумел… «Это» сумело на лице Медведя, согревшись его тёплым дыханием. «Это» было крупным рыжим скорпионом, скорее всего самкой…[26]
«Конец. – Первое, что подумал Игорь. – Двинуться не успеешь, как засадит жало в нос. Тогда всё, максимум час и хана…».
Это действительно так – укус самки скорпиона в голову смертелен, независимо от времени года, а реакция, с которой бьёт скорпион, несравнима ни с чем. Это доли секунды, миг!.. Оставалось только ждать, пока эта тварь уползёт восвояси. Сама уползёт. Тогда, когда захочет… Или согреется под солнышком. Часа через три. И поползёт по своим делам. Можно конечно подождать, только вот одна загвоздка – «духи», шедшие в погоне.
Вот он выбор! «Быть или не быть?» Только незабвенный Вильям и представить себе не мог, что может быть такая ситуация. Тут уж не до Шекспира с его вялым, терзающимся придурковатыми сомнениями принцем Датским. Тут нужно было решаться на что-то и прямо сейчас! Какое там «To be, or not to be?». Тут решение было посложнее: «Не быть прямо сейчас или, может быть, быть, если очень повезёт, потом!». Во как! Гамлет отдыхает! Мямлить некогда.
Сжав осторожно пальцы, Медведь ощутил в ладони небольшую ветку. Шипы больно впились в ладонь, и эта боль отрезвила.
«Только смахнуть с рожи…»
Только!
Едва дыша, он стал поднимать лохматую колючую ветку. Подсохшие листочки еле-еле зашумели под утренним ветерком и… скорпион проснулся. Лежавший вдоль рыжеватого тельца хвост внезапно встал дугой, а венчавшее его смертельное жало застыло в нескольких сантиметрах от глаза Игоря. А ещё, он почувствовал, как напряглись передние клешни гадины. Это членистоногое было готово к атаке. Прямо сейчас…
Простившись со всем, что было дорого, Медведь резко махнул колючей веткой по лицу, по открытым глазам. Жест отчаяния…
И он успел…
А скорпион всё же ударил. Этого невозможно заметить глазом, но подсознание навсегда зафиксировало в памяти момент, когда жало впилось в сухую ветку.
А потом обессиленный физически и опустошённый морально этой борьбой, Игорь продолжил свой бег. Только теперь он стал верить в своё спасение. Хотя до него ещё нужно было дойти, доползти, добежать...
Ему вдруг страстно, до боли, до ломоты в зубах захотелось домой, к любимому, такому ласковому сейчас морю, в родной, обожаемый город. Вдруг из ниоткуда всплыла песня Леонида Утёсова – кто, как не земляк смог бы ещё так спеть про Одессу? Измученный многодневным напряжением мозг Медведя преподнёс своему хозяину сюрприз – он никогда не знал её слов, и лишь едва-едва помнил мотив – Утёсов певец не его поколения. Игорь побежал, наплевав на безопасность – теперь ему было абсолютно всё равно, только бы побыстрее всё закончилось. «Домой!» – кричало сознание и гнало вперёд. И он вдруг запел:
Есть город, который я вижу во сне,
Ах, если б вы знали, как дорог!
У Чёрного моря явившийся мне,
В цветущих акациях город.
В цветущих акациях город.
У Чёрного моря…
Игорь так не бегал, наверное, с самого детства.
Вот это был забег, вот это марш-бросок по пересечённой местности! Где они, эти международные судьи с их соревнованиями?
Здесь море, в котором я плыл и тонул
И на берег выброшен к счастью.
Здесь воздух, который я в детстве вдохнул
И вдоволь не мог надышаться.
И вдоволь не мог надышаться.
У Чёрного моря…
Склон закончился удивительно быстро. Перемахнув с ходу метровой ширины пересохшее русло чего-то, Игорь, не сбавляя темпа, полез на кручу.
Болтавшийся всё это время за спиной РПК, колотил прикладом по бедру, одновременно впиваясь сложенными сошками под лопатку. Всё ещё полная фляга со спиртом, как ни странно, оттягивала разгрузку. Вторую ляжку колотила сапёрная лопатка[27], да ещё титановый, двадцатикилограммовый «бронник». Но Игорь пёр вверх, словно робот. Открылось какое там второе, четырнадцатое дыхание. В тот момент он смог бы броситься на башню Т-72, сойдись они в лобовую. Это был не человек…
Медведь опомнился только тогда, когда грохнулся всем телом, перевалив через кряж.
Воздух в горах закончился. Разрывавшиеся лёгкие пытались втянуть в себя его жалкие остатки.
«Ну, нет, «душки», теперь-то я просто так не дамся, после рыжего (в смысле, скорпиона). Теперь я по-настоящему стал спецназом. Потрудиться вам придётся. Ох, как потрудиться!..»
С трудом, отдышавшись, он вернулся на несколько метров назад к гребню и стал наблюдать. Наверное, именно в тот момент Марс понял и принял в свою когорту ещё одного воина – Медведя.
Погоня только-только взошла на соседний холм. На часах – 6.30.
«А ведь проспали вы меня, натуральным образом, дети гор…».
Склон противоположной «горки» просматривался довольно хорошо – не всё ж тут «зелёнка», и длился метров 600-700. А потом начинался подъём. Да такой крутой что… Да и гребень Игоря был много выше.
Два с половиной или больше километра пройти в горах – это не меньше трёх часов, если идти быстро, не опасаясь, что из-за ближайшего валуна в тебя не ударит свинцовая очередь. Если просто идти по горам по своим делам вверх-вниз. Погоня – это немного другое. Они отставали от Игоря на три с лишним часа, это в лучшем случае. Самое время рвануть во все лопатки!
«Ну, суки! Спецназ гнать, как зайца?! Хрен вы угадали! Не-е, это вам не новогодние подарки!»
Самонадеянный дурак! Мальчишка!
Игорь установил сошки своего пулемёта на этом злополучном гребне и, прижав приклад к плечу, прицелился в преследователей. Он был намного выше и мог неспешно поупражняться в стрельбе по «ростовой мишени». Если бы ещё учёл расстояние, то, может быть, всё и получилось бы… Молодость и самомнение… Очередь легла далеко впереди погони и «духи» залегли, и расползлись по редким кустам.
«Попрятались, суки! А если ещё разок?»
Вторая очередь, понятно, тоже не принесла результата. Но, теперь его начинали гнать озлобленные такой наглостью, опытные воины…
***
- На кой тебе стрелять-то было нужно?! Судя по твоему рассказу, мог бы спокойно уйти. Спокойно, Игорь, без напряга уйти. Вспомни, как нас Алихан гнал. Через полстраны почти, и то ушли!
- Да уж, Алихан был не чета тем пастухам. Наш волк, думаю, все девять лет провоевал. Я тебе не говорил раньше, всё недосуг было, но я про него ещё в 83-м первый раз услышал в Панджшерском ущелье.
- Это когда «За Службу…»[28] получил?
- Тогда…
- А в Панджшере за «Львом»[29] охотились?
- Охотились. Кто за кем?! А-а, чего там! – Медведь, в сердцах, махнул рукой. – Потом расскажу.
- А тогда?
- Тогда? Тогда я ещё желторотым придурком был. Думал, шугану их, и пойду себе спокойненько. А к вечеру на шоссе выйду.
- Догадываюсь, что было дальше.
- Только догадываться и можно. Мне тогда эти пионерские костры дорого обошлись. Но и догорели окончательно. Такой хрени я больше никогда не делал…
- Чё, серьёзно думал их достать? С такого расстояния? Да ещё себя обнаружил.
- То-то и оно. Придурок, одним словом…
***
Ему бы тогда уйти по тихому. Следы запутать и уйти. Так поступил бы любой, мало-мальски послуживший разведчик. В горах три часа форы – это шанс выжить.
Зелен был Игорёк, молод и зелен. Да ещё наслушался баек про то, что спецназ никогда не отступает. Дуралей.
Когда задание выполнено, а на карте стоят жизни солдат, ещё как отступает! Тут уж не до красивых слов – жизнь пацанов важнее личных амбиций. Не знал Медведь этого, не мог знать, да и не понял бы никого, скажи ему в тот момент, что нужно использовать такой редкий на войне шанс и валить во все лопатки… Его друзья были в бою, а он удирал? Ну, уж нет!
…После неудачных очередей Игорь припустил вниз, нисколько не заботясь о том, чтобы смотреть под ноги. Вперёд и вниз! Склон был очень длинным, не менее километра с хвостиком, редко усыпан небольшими камнями, но, что самое главное, вёл на юго-запад, а значит, к шоссе. Правда, на пути была горка, не меньшая, чем та, с которой он стрелял, но теперь сержант уверовал в свои силы, и, главное, в свою удачу…
«Йо-хо-хо! Мы красные кавалеристы и про нас! Йя-ха! На холмик заберусь, ещё раз шугану «душариков», а там и до наших всего-ничего. И-и-я-ха! Пошёл ретивый! Ч-ча-ча! Или на пулемёты их вытащу! Ах-ха, ё-ё! Ушёл я уш-ш… Гы-ы-гых!..»
Это случилось уже в самом конце этого сумасшедшего спуска.
На небольшой кочке нога подернулась…
Всем своим немалым весом Игорь рухнул на руку. Раздался противный хруст, а сзади по затылку его догнал, болтавшийся на спине, РПК. И сознание не сдюжило, отключив окружающий мир... И, слава Богу, что эта голова знала крепкие удары на ринге, а её владелец, всё же, умел держать удар. Опыт, он и в Африке опыт…
Может, пять минут, а может, немного меньше, хватило Игорю, чтобы прийти в себя. Он сел и стал оценивать своё плачевное теперь уже состояние.
«Кисть сломана – без вопросов! – Он осторожно ощупывал левую руку. – И с ногой что-то! Дебил, придурок! И что теперь? Как?!»
Тяжело припадая на ногу, Медведь поковылял дальше…
Это падение стоило ему многого. О левой руке можно было забыть – она стремительно опухала, наливалась синевой и била в голову нестерпимой болью. Но была ещё и нога. Нога, которая отказывалась идти. Скорее всего, это был сложный вывих. А впереди была гора, длиннейший подъём, на вершине которого, может быть, и лежало спасение.
Игорь с тоской смотрел вверх и проклинал себя.
«Теперь всё, кранты. Догонят однозначно. Не уйти. Не уйти теперь. Идиот ты, Игорь, какой идиот! Теперь только залечь на вершине остаётся. Давай, боксёр, вперёд…».
Уже и солнце перевалило далеко за полдень, а он только-только сумел добраться до вершины. Пот катил градом, боль тёмной шторой застилала глаза, и Медведь рухнул на камни. Сколько он так пролежал, неизвестно, но, немного отдышавшись и придя в себя, взглянул вниз и понял, что дальше идти некуда. Погоня уже подбиралась к тому месту, где всё и случилось… Фора во времени была потеряна. Ещё час, может, немного больше, и «духи» взойдут на склон, а там… А можно и по-другому. Именно так и поступил молодой сержант. Не позволила ему гордость сделать иначе, не смог раненный Медведь улепётывать, как заяц…
В 15.30 на радиоузел соседствующего с бригадой полка штурмовых вертолётов пришло сообщение от одного из экипажей, патрулирующего окрестности шоссе в районе перевала Саланг:
- Вижу бой. Малая группа «духов» осаждает горку. Наверное, отловили кого-то. Могу поддержать огнём.
Счастье Медведя было в том, что только-только вернувшиеся из этого рейда потрёпанные роты разведбата находились в бригаде, а Дзюба после жестокого разноса начальства за немалые потери, сидел у своего старого друга, подполковника ВВС, командира вертолётного полка.
- Передай экипажу, – вяло отреагировал комполка, обращаясь к своему лейтенанту-связисту, – пусть пройдутся разок, пригладят НУРСАМи и возвращаются к патрулированию. Может, сами афганцы чего-то не поделили…
- А в каком районе, говоришь? – подал голос Дзюба.
Лейтенант взглянул вопросительно на своего командира и, получив немой кивок согласия, ответил:
- Квадрат 14-32.
- Да это же…
- Ты чё вскинулся-то, от того места, где ты «духов» лущил, это километров 20 по горам, не меньше.
- Это мой сержант!
- Ты в своём уме, Сергей? За неполные полтора суток пройти столько, да по горам? Не поверю. Никогда не поверю!
- Это он. Дай «вертушку» – я сниму его оттуда.
- Брось, майор.
- Дашь?!
- Не дам! Это армия, а не «хочу – не хочу». Не дам!
- Сука ты, подпол, сука! Этот мальчик без опыта решился потянуть на себя погоню, чтобы его подчинённые, из которых один полуживой, вернулись. Ему всего-то 19 лет, Гриша!
- Но как же без приказа? Не могу!
- Наплюй!
- А голову снимать с кого будут? С тебя?!
- С меня, Гриша! На себя всё возьму, из армии уйду, но этого пацана нужно спасти. Или сам возьму пару «вертушек» силой. Ты меня знаешь!
- Ладно, «спец»!
Нет, не был сухарём лётчик, да и была тому причина – его сын служил свою срочную службу в ВДВ, в Кандагаре. Кому как не отцу понимать?
- Сержант! Комэска второй ко мне, срочно! – крикнул он через дверь. – Иди, Серёга, бери с собой кого там хочешь. Через пятнадцать минут вылетишь двумя машинами за своим сержантом.
- Сочтёмся, Гриша.
- Вали отсюда, майор.
***
- Ну, в общем, сняли меня с той горки. Андрюха.
- Тяжко было?
- Не знаю. Мне тогда было всё по фигу. С жизнью попрощаться успел.
- Тоже мне спецназ ВДВ.
- Злой ты…
- Да ладно. Не понимаешь что ли?
- Всё понимаю, командир. Чего там.
- Ну и…
- Я тогда кое-как соорудил себе гнёздышко и залёг за РПК. Сам понимаешь, рука – это ещё полбеды, но вывих был такой, что и шагу не ступить. Как я на ту гору влез, до сих пор не понимаю. Вот такие-то дела. А духи шли медленно. Так что, отстреливаться я начал примерно минут за десять до первого вертолёта. А ещё минут через сорок два «крокодила» проутюжили склон и меня сняли. Сам Дзюба прилетел!
- Повезло…
- В нашем деле без этого никак, сам знаешь, командир.
- Знаю-знаю.
- Потом госпиталь в Ташкенте. Какие там медсестрички, братишка-а! Это просто что-то!
- Казанова хренов.
- Каза или нова, но попасся я там всласть. Есть, что вспомнить…
(Продолжение следует)
[1] Далее МЗО, в соответствии с армейскими традициями.
[2] «Чёрный тюльпан» - десантно-транспортный ИЛ – 76ТД.
[3] «Груз 200» – погибшие, «груз 300» – раненые (армейская аббревиатура).
[4] Салага, то есть, солдатик, призвавшийся не более полугода назад (арм. сленг).
[5] РД – рюкзак десантный.
[6] «Калаш» – автомат Калашникова. Тогда уже вовсю пользовались АК – 74 калибра 5.45мм, и всеми его модификациями – АКС (складывающийся)-74, АКСУ (складывающийся укороченный)-74. Но, те, кто понимал в оружии, пользовались старенькими АКСми калибра 7.62мм – надёжнее и у «духов» можно, при случае, патронами подзаправиться – они-то использовали только такие…
[7] РДГ – разведывательно-диверсионная группа (арм. аббр.)
[8]Специально для тех, кто знает о Советской Армии только понаслышке: «дух» – солдат до Присяги (таких за Речку не посылали, поэтому там «духами» называли душманов); «салабон» – в первые полгода; «молодой» – до года; «черпак» – после года до 1,5; «дед» – после 1,5 до двух лет; ну и «дембель» – это уже отслужившие своё, ждущие демобилизации на «гражданку».
[9] Моджахеды – воины Аллаха, объявившие «Священный Джихад» – войну против неверных…
[10] РПК – ручной пулемёт Калашникова, 7.62мм.
[11] Нонсенс, даже в спецназе(!) – на 30 единиц личного состава, по Уставу, полагалось два(!) пулемёта! Остальные со штатными «калашами»…
[12] Автор, будучи коренным одесситом и, в раннем детстве, отъявленным сорванцом, не понаслышке знает, что это такое и настоятельно не советует экспериментировать, если, конечно, вы не профессиональный диггер…
[13] Автор просит прощения, что не пояснил раньше… В горах, на определённых высотах, где-то между 1500 и 2500 метров, существуют зоны «альпийских лесов» – это зона буйной растительности, «зелёная зона», очень удобная для всяческих пакостей типа засад, разбросанных, там и сям, мин и т.д. и т.п., «зелёнка», одним словом, она и есть «зелёнка»…
[14] Так называли в Военных училищах выпускников, написавших рапорта с просьбой направить их для прохождения службы в Афган. А нормальное(!) чувство самосохранения у двадцатилетнего парниши где? Во-во, именно там в, п…де. Или что? А то! Перед девками порисоваться хочется, да значками на кительке побряцать. И посылали, ведь, некоторых, но, к ним и отношение было другое, к пижонам армейским, и гибли они как…
[15] В армии «кусками» называли прапорщиков, можете догадаться за что, мичманов на флоте – «сундуками» (арм. сленг).
[16] Автор не хотел бы повторяться – всё описано в книге «Филин – ночной хищник».
[17] «Деды», по традиции, отсчитывали 100 дней до приказа о призыве и увольнении в запас отслуживших, выходившего, обычно, к концу августа и февраля, осенний и весенний призыв. «Деды» ждали «дембеля».
[18] Противопехотная мина, заряд которой, при подрыве выпрыгивает на, что-то около, метр над землёй и, уж только потом, взрывается, сея готовые осколки. Страшная, пластиковая игрушка…
[19] Тогда в СА ещё не было прыжковых ботинок, автор успел застать то время в Училище. Сапоги. Те самые «кирзачи», а в ВДВ со шнуровкой по верху голенища, чтобы не вывалиться из них во время прыжка. Не самая удобная обувка, потому и надевали «старослужащие» кроссовки, чаще «ADIDAS», купленные подешёвке на афганских базарах у духанщиков, а офицеры и прапорщики смотрели на это сквозь пальцы – сами-то тоже носили, чего греха таить… (Прим. автора).
[20] Очень действенная и уважаемая гаубица в Афгане, калибра 120мм, трёхстанинная, имеющая сектор обстрела в 360 градусов. «Секретка», на то время. (Прим. автора).
[21] Гремучечник и щитомордник – разновидность гремучих змей в Евразии. Ареалы обитания – Кавказ, Памир, Гиндукуш. С этой гадиной, по мощности яда, может сравниться разве что индийская Королевская кобра или, на крайний случай, эфа и гюрза! (Прим. автора).
[22] В стандартной мотострелковой роте, включая все вспомогательные подразделения, около 140-150 человек. (Прим. автора).
[23] Тогда «духи» ещё собирались в большие банды. Только к 85-му году эти отряды трансформировались в небольшие, человек по 15-20, рейдовые группы – всё же наши десантники делали своё дело!.. (Прим. автора).
[24] Наиболее опасными для человека бывают укусы самки в брачный сезон – май-июнь. НО! Всё относительно… (Прим. автора).
[25] «Душман» – бандит (фарси).
[26] Существуют ещё и чёрные, но, те, менее ядовитые, да и водятся совершенно на других континентах.
[27] Эта общевойсковая сапёрная лопатка для человека, ощущавшего её присутствие на ремне, даёт понимание, о чём речь. После двадцатикилометрового марш-броска лёгкое похлопывание черенка по ноге, превращается в удары кувалды – синяк на полноги. Радикально фиолетового цвета… (Прим. автора.)
[28] Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР». Имел три степени. Это, конечно, не Звезда Героя, но за всю историю ордена полным его кавалером стало всего три человека, и не более сотни имели II и III степени. Вот так-то! Орден был сугубо «офицерский» и прапорщик, его получивший, был не меньшей редкостью, чем… Ну, не знаю! Чем именная драгоценная сабля, дамасской стали, из рук президента Кармаля… Если не большей!..
[29] «Панджшерский Лев» – прозвище Ахмат-Шах Масуда.
•
Отправить свой коментарий к материалу »
•
Версия для печати »
[an error occurred while processing this directive]